— Да, так и есть.
— Я почти забыла латынь. Что означает «Cor Cordium»? — Спрашиваю я, глядя на строчки.
— Всем сердцем.
— Что это значит?
— Легенда гласит, что здесь похоронено только его сердце. Пока его тело кремировали на пляже, его друг, который лежит в могиле рядом с ним, выхватил его сердце из огня и отдал его жене, которая хранила его в течение тридцати лет, — объясняет Данте.
— Очень романтичная история. — К моему удивлению, глаза вдруг наполняются слезами, глядя на надгробие этого великого человека. — Не знаю почему, но как я только стала беременной, я постоянно плачу, — всхлипнув произношу я.
Данте берет меня за руку.
— Мне нравится, когда ты открыто выражаешь свои эмоции. Для тебя это непривычно, показывать свою истинную природу, поэтому такие маленькие эмоциональные вспышки настолько драгоценны. Вся эта история с сердцем скорее всего просто миф. То, что произошло на самом деле, звучит не так красиво. К тому времени, когда тело Шелли нашли, оно сильно разложилось в воде, его смогли опознать только по носкам, брюкам и тому, что в его кармане был томик стихов Кита. Тело присыпали негашеной известью и временно похоронили в неглубокой могиле до получения разрешения на кремацию. Мария не присутствовала на кремации. Байрон был, но его так тошнило, что ему пришлось уйти. И если уж что-то и смогли забрать из праха и отдать Мэри, так это его печень, которая является самым свинцовым органом в человеческом теле и поэтому вряд ли сгорела.
На несколько секунд я потерялась в его великолепных глазах.
— В глубине души ты больше, чем просто услада для глаз, не так ли? — шепчу я.
Данте смеется.
— Услада для глаз?! Роза, в мире нет никого, похожего на тебя.
Я стараюсь не показать, что довольна его комплиментом.
— А сейчас, как насчет хлеба с оливковым маслом и бальзамическим уксусом, который ты мне обещал?
17
Роза
Данте привозит нас на рынок, мы идем к небольшому прилавку с выложенной едой, он разговаривает по-итальянски с женщиной средних лет с заплетенными волосами в синем фартуке. Она заворачивает золотисто-коричневую буханку хлеба в бумагу и протягивает ему.
Мы подходим к другому прилавку, где иссохший маленький мужчина с дерзкой улыбкой продает бутылку зеленого оливкового масла и пластиковый стаканчик, заполненный на три четверти бальзамическим уксусом, который сделала его жена.
Мы отыскиваем скамейку и присаживаемся поесть. Хлеб хрустящий снаружи и очень мягкий внутри, абсолютно восхитительный с приправами. Мы мало говорим, оба наслаждаемся свежим воздухом и компанией друг друга. Я кладу последний кусочек в рот и вытираю руки о бумажную салфетку.
— Спасибо. Было действительно превосходно.
Данте сжимает мне колено.
— Мне было очень приятно, bella.
И внутри у меня что-то тает от его взгляда.
— Подожди здесь, пока я выброшу все это, — говорит Данте, собирая все наши остатки в бумажный пакет, который дала нам женщина.
Я наблюдаю за ним, пока он шагает к мусорному ведру. Он выше и шире в плечах, чем окружающие мужчины. Я непроизвольно вздыхаю. Если бы только этот мужчина мог быть моим. Полностью моим.
— Ciao, bella, — с боку говорит мужской голос. Я поворачиваю голову в его сторону, рядом со мной стоит мускулистый, сильно загорелый мужчина в обтягивающей белой футболке. Он опускает солнечные очки и улыбается, показывая очень белые зубы. Хотя глаза у него хитрые. Я знаю, что он хочет от туристки. Краем глаза я вижу, как Данте выбрасывает наш мусор.
Я улыбаюсь стоящему парню и отвечаю по-итальянски, отчего блеск его улыбки тут же пропадает. Он молча разворачивается и уходит, пока Данте идет ко мне.
— Эй, — сияя восклицаю я. Взгляд Данте напряженный от того, что он увидел неприкрытую похоть на лице другого мужчины.
— Чего хотел этот засранец? — сквозь зубы спрашивает он.
— Я не знаю. Я не спрашивала, — отвечаю я.
Он садится рядом со мной, спина напряженная.
— Да что с тобой такое?
— Ничего.
Я с недоверием наблюдаю за его профилем.
— Неужели ты ревнуешь?
Он поворачивается ко мне лицом, его глаза сверкают.
— Конечно, ревную, я же мужчина. Я знаю, что творится в мужских головах. Не стоит флиртовать с авантюристами.
— Я не флиртовала с ним.
— И поощрять его тоже не стоило, — говорит он, нахмурив брови.
— Поощрять? — Возмущенно задаю я вопрос. — С чего ты это взял?
— Ты улыбалась ему.
Я глубоко вздыхаю.