— Знаешь ли ты, что капучино назван в честь цвета мантии монахов Капуцинов? — тихо спрашивает Данте.
— Правда? — Говорю я, запоминая эту информацию, чтобы потом использовать ее в статье.
Последний склеп украшен целыми скелетами двух княжеских барберини. Рядом с ними висит плакат, который собственно и отвечает на вопрос всей этой экспозиции. Сообщение напечатано на нескольких языках.
Кем ты являешься сейчас, мы были когда-то.
Кем мы являемся сейчас, ты станешь когда-то.
18
Роза
— Как твой желудок? — Спрашивает Данте, когда мы наконец выходим из церкви.
— Как ни странно, но почти нормально.
— Тогда у меня есть для тебя угощение, — говорит Данте.
Он ведет меня в небольшое кафе на соседней улице со столиками, выставленными наружу.
— Я полностью тебе доверяю после сегодняшнего утра, Данте.
Данте выбирает столик под небольшим тенистым деревом и вытаскивает для меня стул.
— Спасибо, — говорю я с широкой улыбкой присаживаясь.
Почти сразу к нашему столику подходит седовласый официант с пристальным взглядом, который, кажется, рассказывает обо всем, что видел и слышал. На плече у него висит белое полотенце. Он бросает на меня взгляд и вежливо кивает.
— Signorina.
— Как всегда, — говорит ему Данте по-итальянски.
Он вежливо кивает и уходит.
— А что ты заказал?
— Carciofi alla Guida, артишоки в еврейском стиле.
— Во имя всего святого, что такое артишоки в еврейском стиле?
— Жареные артишоки.
Я с сомнением посматриваю на него.
— Я не поклонник артишоков и в лучшие времена, а сейчас с беременностью, меня может стошнить от одного их вида. Надеюсь, ты не заставишь пожалеть меня о том, что я доверилась тебе.
Он даже глазом не моргнул.
— Меня это совсем не беспокоит. Я буду очень удивлен, если ты их не полюбишь.
Официант приносит большую бутылку воды со льдом и два бокала.
Он начинает о чем-то разговаривать с Данте, но появляется пожилой официант и ставит наши тарелки.
Я беру хрустящий золотой кусочек, кладу в рот и наслаждаюсь вкусом лимона на языке, прежде чем начать жевать.
— Действительно вкусно. Считай, что я официально впечатлена.
— Да, думаю, тебе понравится это блюдо, — самодовольно говорит Данте.
Полностью игнорируя его замечание, я начинаю уплетать свою еду.
— У тебя хороший аппетит, — с удивлением отмечает Данте.
— Ем за двоих, — бормочу я, набивая рот. — Боже, ненавижу саму мысль, что стану скоро очень толстой.
— Ты станешь от этого только красивее, — тихо замечает Данте.
— Ах, сладкоречивый плейбой опять поднял голову.
Он кладет вилку на стол, раздраженно прищурившись.
— Я был честен с тобой. Ты выиграешь, если прибавишь несколько фунтов.
— Да? Не говори мне, что я также выиграю от растяжек.
Он пожимает плечами.
— А что плохого с растяжками?
— Ты просто так говоришь, ты когда-нибудь спал с девушкой с растяжками?
Его глаза сверкают чем-то, похожим на гнев.
— Это имеет значение, что я делал в прошлом? Люди могут меняться, Роза. Ты совсем меня не знаешь, но уже осуждаешь.
Атмосфера между нами становится тяжелой. Мне хочется поверить ему.
— Тогда расскажи мне о себе, Данте, — тихо прошу я.
— Завтра я тебе все расскажу.
— Почему не сейчас?
— Потому что ты устала и это долгая история.
— Поклянись.
Он опять улыбается своей неотразимой улыбкой.
— Клянусь своим мечом.
— Хм, металлическим или тем, что у тебя между ног? — Я сама поражаюсь своим словам.
— Я покажу тебе, как только мы вернемся к тебе в квартиру, — тут же выстреливает он, коварно улыбаясь, взмахнув официанту, чтобы тот принес счет.
И вот так просто все страхи по поводу того, что у меня нет с ним будущего, отступают в дальний угол моего сознания, и единственное на что я способна, это испытывать безумную, сумасшедшую любовь к нему.
По дороге домой я решаю пошалить. И вместо того, чтобы обхватить его руками за талию, кладу руки ему на член, как только мы садимся на Vespa. Я просто поглаживаю его растущую эрекцию, но раньше, чем мы добираемся до пиццерии, я продолжаю потирать его промежность штанов, как будто бутылку с джинном внутри. Он становится длинным и толстым внутри штанов, когда Данте паркует Vespa перед пиццерией.
Когда он слезает со скутера, передняя часть его брюк отчетливо выпирает.