Поднявшись в номер, Якоб опять переоделся. Достав из кофра пару справочников и, постоянно с ними сверяясь и матерясь, как настоящий уроженец Сан-Паули, написал на вырванном из блокнота листе бумаги адрес. Причем не только по-английски, но и весьма тщательно перерисованными китайскими иероглифами. После чего убрал справочники в тщательно закрытый кофр, проверил, не остались ли на столе или на блокноте какие-либо отпечатки написанного. Перед выходом из номера еще раз проверил карманы. После чего, подумав, положил в карман брюк «сувенир» в виде круглой рукоятки от вентиля перепада воздуха с подводной лодки. Этому приему — использовать вместо кастета подобные краники, немецкие агенты, как говорили, научились у русских. Очень оказалось удобно для мест, где владение любым оружием карается по закону.
На улице уже начало темнеть. Поэтому убедившись, что за ним никто не следит, Якоб неожиданно остановился на краю тротуара под уличным фонарем. И махнул рукой, останавливая проезжавший мимо таксомотор.
— Сюда, — он передал водителю адрес. Он взял лист, и уставился аккуратно написанный английский текст, словно баран.
— Там на китайском. Там есть на китайском на обратной стороне, — подсказал ему Якоб. Не реагируя на его слова, водитель продолжал тупо смотреть на адрес, написанный по-английски. Якоб не выдержал и, нажав на руку таксиста, заставил его перевернуть бумагу. Показалась обратная сторона с написанным иероглифами.
— Вот! — рявкнул командным голосом Якоб и спросил, стараясь говорить по-английски с самой презрительной интонацией. — Читать умеешь?
Китаец зло зыркнул на него, но промолчал. Снова перевернул бумагу обратно и опять принялся разглядывать написанное на английском. Потом рыгнул, сплюнул в окно, едва не попав в бредущего по тротуару прохожего. Рывком выжал газ, и такси тронулось. Под беспрестанный скрежет где-то районе задней подвески, электромобиль двигался по городу, сворачивая на улицы с односторонним движением и в узкие переулки. Наконец, когда Якоб уже начал терять терпение, машина остановилась на грязной улочке у замызганного многоквартирного дома. Проезжающие по улице автомобили раздраженно сигналили притормозившему такси. Номеров на домах Якоб не заметил. Он вылез из машины, попросив шофера подождать, и прошел чуть назад. Там у чего-то похожего на парадный вход сидел старик с сигаретой и читал газету.
— Это дом шестьдесят на Чиллаут-стрит, Кеннеди-таун[5]? — стараясь говорить очень вежливо, спросил Якоб. Старик уставился на него словно на Годзиллу из популярного фильма о монстрах, а потом с раздражением вывалил целую речь на каком-то китайском диалекте.
— Дом шестьдесят на Чиллаут-стрит, — помедленнее и чуть громче повторил вопрос Якоб — Кеннеди-таун?
В ответ последовал еще один водопад непонятного китайского и небрежный жест рукой в сторону двери. Старик отхаркнулся, сплюнул и, зевнув, снова уставился в своею газету.
— Свинская собака, — пробормотал по-немецки себе под нос Якоб, обогнул сидящего старика и подошел к двери. Открыл ее и осмотрелся. За ней прятался крошечный грязный вестибюль, с облупившейся краской на стенах. Единственным украшением его служил ряд свежевыкрашенных почтовых ящиков, на которых были указаны номера квартир и фамилии, нарисованные красной краской иероглифами и по-английски. С превеликим облегчением Якоб обнаружил среди них номер той, которую он искал.
Вернувшись к такси и вынув бумажник, он дважды внимательно посмотрел на счетчик. Только после этого расплатился с точностью до пенса, вызвав очередную гримасу неудовольствия у таксиста.
Снова вошел в вестибюль, осмотрелся и с удивлением обнаружил правее висящих на стенке почтовых ящиков проход в небольшой коридорчик, заканчивающийся дверью лифта. Нажал на кнопку. В ожидании лифта осмотрелся и прислушался. Удивительно, но в подъезде стояла тишина, словно в добротно построенном настоящем немецком доме. Крошечный, способный вызвать у обывателя приступ клаустрофобии, грязный лифт полз вверх, скрипя и повизгивая. На четвертом этаже Якоб вышел. Прошел по короткому коридору и нажал кнопку звонка у двери в сорок четвертую квартиру. Звонок, приглушенный дверью, он расслышал. Но дверь открывать никто не спешил. Он еще раз нажал на кнопку. Опять никакой реакции, словно в квартире никого нет. Третий раз позвонив и подождав еще две минуты, Якоб нащупал в кармане «сувенир» и неторопливо, вслушиваясь в тишину коридора, вернулся к лифту. Судя по звукам из-за дверцы шахты, лифт как раз поднимался вверх. Он насторожился, но ничего предпринимать не стал. Если это ловушка, то он уже влез в нее всеми четырьмя лапами. Подумав, он импровизированный кастет. Положил его на пол и точно рассчитанным толчком правой ноги отправил по полу в сторону ближайшего угла. Вентиль почти бесшумно проскользнул по линолеуму пола и остановился точно у самого плинтуса. Теперь у Якоба ничего компрометирующего, кроме самого факта нахождения здесь и сейчас в этом доме, найти было невозможно.