Две — штатные, которые со мной пришли из Оряхова. На них стоят сменные полозья, превращая их в сани, а колеса уложены вместе с грузом доспехов, оружия, продовольствия, фуража, одежды и прочего имущества, так необходимого в дальней дороге.
Еще одну повозку мне пришлось закупить, чтобы там разместить Круно и Бранку Райс. Пусть меня это и не красит, но, в первую очередь, я о девушке думал, а не об ее отце. А еще, за необязательные расходы, меня жестоко изгрыз мой внутренний хомяк.
Прикупил также выделанных волчьих шкур, чтобы они могли укрыться в дороге. Волчий мех теплый и практичный, думаю эти шкуры смогут обеспечить отцу и дочери достаточный комфорт в пути.
Возницу на эту повозку пришлось выкупить в долговой яме столичной тюрьмы. Но я не считаю это приобретение выброшенными на ветер деньгами. Я при выборе кандидата на выкуп, прежде чем принять решение, говорил с людьми.
Выбранный мной мужик — хороший лошадник, еще молодой и одинокий. То, что жизнь поставила подножку (или кто-то), не значит, что он отброс. И я ему дам шанс, работы для таких, как он, у меня полно.
Или на конезаводе в Снежном работу дам, или в самом Оряхово. Не колеблясь, предложил ему осесть у меня в маноре и обязал подписать стандартный контракт для таких, как он. Мужик с радостью согласился.
Впереди повозок в колонну по два стоят мои кирасиры одвуконь, баронет Нейде и братья Кедрики. Агро еще и мою Красотку в поводу держит. Не мне же ее вести? Не царское это дело, хе-хе.
Все собрались. В общем, получилось тридцать три человека, если считать вместе со мной. Из-за потерь взвод кирасир сократился до двадцати шести человек. Все проверено на несколько раз, ждем только Райсов. И они уже скоро должны выйти.
Намучавшийся в конюшне от малоподвижности Туман волнуется. Тяжело бу́хая подковами по мостовой, он непрерывно перебирает копытами и пытается встать на дыбы. Мне с трудом удается удерживать своего, соскучившегося по движению, жеребца на месте.
— Ну что, морды? Отлежали бока, поди́? Вон, какие рожи наели, щеки у некоторых в шлем не влезают, — громко обратился я к своим бойцам.
Кирасиры начали заинтересованно крутиться в седлах и переглядываться. Видимо высматривают, кто щеки наел. Мягко говоря, мои слова — преувеличение. Все, на самом деле, с моими бойцами в порядке. Но… армия, такая армия. Если не разбавлять повседневные тяготы шутками, служить гораздо сложнее.
— Вон, носы красные какие! Небось, винище заливали в себя кувшинами, а то и бочонками, — продолжил я «обвинять» своих бойцов.
— Нет-нет, господин, это от мороза! — выкрикнули из строя.
— Ага, «от мороза». Перегар тоже от мороза, наверное, — пробурчал я.
Бойцы громко заржали.
— Ну что, поросята, девок волинских хоть успели потискать? Или друг друга под одеялом щупали? — благодушно улыбнулся я.
— Га-га-га! Девок, господин! Они тут мяконькие! Га-га!
После этих слов Мабон залился краской, как помидор. Я же насторожился, когда обратил внимание, что его брат Агро корчит мне рожи, стараясь подать какой-то сигнал.
Элкмар Нейде и Матей ухмылялись во всю морду и смотрели куда-то мне за спину. Я немедленно обернулся. На крыльце харчевни, готовые к выезду, со своими вещами стояли Райсы.
У Бранки мило розовели от смущения щечки, а вот Круно еле сдерживался, чтобы не улыбнуться. Идрить его налево! Чего они так не вовремя вышли? Но я быстро взял себя в руки.
— Достопочтенные, прошу вас, размещайтесь вон там, — я указал на легко груженую повозку, заваленную волчьими шкурами.
Когда ставил задачу на покупку этой повозки, то убеждал себя, что таким образом беспокоюсь о своих будущих коммерческих партнерах. Но если быть честным самим с собой, я сделал это для Бранки.
Дождавшись, пока Райсы уложат свои вещи в повозку и разместятся сами, я наконец отдал команду на выдвижение:
— Слушай! В походную колонну по два! Прямо, шагом! Марш!
Когда немного отъехали от харчевни, послышалась команда командира взвода кирасир:
— Слушай! Песню, запе-вай!
И над домами столицы Варнии из луженых глоток моих кирасир взлетела песня:
Известен всем мой господин и смело я пою,
О том, что Шрам непобедим в застолье и в бою.
Никто не спорит ей-жи-ей, все знают — он таков,
Равно число его друзей числу его врагов.
Он ест и спит в седле коня, презрев жару и холод.
Не место гордым у огня, а смелым — под подолом.
Когда на битву Шрам идёт, то часто говорит: