Король Сильваны, похоже, ценит удобства, поэтому прибыл на границу Пустынных земель не только со своим войском, но и с целой толпой слуг. Я себе такого даже не думал позволять. Больше переживал, сколько брать воинов и припасов для войска.
Потом, прежде чем передавать кубок Рилиану II, королевский виночерпий попробовал мой дистиллят… выражение его лица изменилось так, что королевские телохранители на нас чуть с мечами не бросились. Успели уже из ножен клинки вытащить, но, слава Предкам, я тоже успел среагировать.
— Ваше Величество! — привлек я всеобщее внимание. — Это я произвожу этот напиток и ручаюсь за его качество. Разрешите испить из этой же бутылки?!
Не дожидаясь ответа, я подошел к виночерпию, достаточно громко бормоча: «Я же говорил, что это напиток для настоящих мужчин». Меня окружили королевские гвардейцы, но я спокойно взял из рук виночерпия королевский бокал и выпил его до дна.
Вернув кубок, я повернулся к королю и, разведя руками, улыбнулся:
— Ваше Величество, этот напиток непривычен, но не оставит равнодушным ни одного мужчину.
Король Сильваны с вопросом посмотрел на своего виночерпия. А у того уже порозовели щеки и заметно заблестели глаза, но кривиться он перестал.
— Ваше Величество, — поклонился придворный. — Я ранее не пробовал ничего похожего. На мой взгляд, напиток на вкус грубоват и избыточно крепок.
— Для женщин у меня есть более слабые напитки, — я сознательно пошел на провокацию. — Но этот я брал для мужчин и воинов.
— Что же, давайте попробуем, — заинтересовался король, уже не обращая внимания на своего покрасневшего от негодования виночерпия.
Граф Эмери тер Хетск выдал политически выверенный, длинный и цветастый тост, где умудрился и королю «лизнуть», и всем остальным присутствующим потрафить. Вот чем хорошо на таком мероприятии вместе с начальником присутствовать. Все эти лизоблюдские "алаверды" на его долю выпадают. Ну, на то он и начальник, хе-хе.
Короче, уже поддатое блаародное общество быстро распробовало «аристийское». Ящик с выпивкой закончился так быстро, что я моргнуть не успел. Народ за столами веселился, радуясь, по их мнению, небольшим потерям и неплохим трофеям. Отовсюду несся смех и хвастливые речи. И все бы было хорошо, но неотвратимо наступила стадия выяснения отношений: кто кого больше уважает.
На противоположном от нас столе кто-то из валенсийцев намеренно громко рассуждал:
— И за что расхваливают этого Сержио Аристи?! За все эти дни я ни разу не слышал, чтобы он лично принял участие в бою! Он все время за спинами своих людей прячется! Какие-такие у него заслуги? Все за него его люди делают! Он мог бы в своем диком углу остаться, ничего бы не изменилось.
Так получилось, что в это время за столами разговоры стихли после очередного тоста и речь хамоватого барона из Королевства Валенс была слышна всем. И все тут же на меня и уставились.
Самое неприятное, что и наши, и эсфальдские дворяне смотрели на меня с таким же вопросом, что и остальные. Неясно им, почему я во время сражения не «впереди, на лихом коне».
И, боюсь, никакие объяснения с расстановкой картошки на столе не помогут. Менталитет у них в это время такой. Представитель благородного сословия должен в первых рядах, вытаращив глаза, вести за собой в бой своих воинов. Личная сила сейчас значит очень много.
Меня это хамство конечно взбесило, но первым отреагировал граф Эмери тер Хетск:
— Барон, вы думаете, что и кому говорите?
— Да! — нагло ответил валенсиец. — Разве я говорю неправду? Если да, расскажите, в какой день он лично дрался с тилинкитами? А?!
Я медленно поднялся из-за стола и обернулся к скандалисту. Несмотря на то, что внутри у меня все кипело от злости, пришлось изображать спокойствие. Помогало то, что я, наверное, был самый трезвый на этом пиру. С моими биофагами надо ведро выпить, чтобы добиться сильного опьянения.
— Вы, как вас там, — я намеренно обратился к валенсийскому барону в оскорбительной форме. — Я буду драться тогда, когда посчитаю нужным. А если кто-то хочет увидеть меня сражающимся, может вызвать меня на дуэль и получить удовольствие от процесса. Яркое, но не долгое.
— Ваша милость! Вот так ты должен ко мне обращаться, молокосос, — взревел валенсиец. — Ты прекрасно знаешь, что на время отражения нашествия дуэли под запретом! Как всегда, прячешься! То за спинами, то за запретами!