— Кто там? — раздался из-за ворот незнакомый мужской голос.
— Андрей Белев, к Савке я, — тут же отозвался я.
— А хозяина дома нет, на торге он. Вечером приходите, — тут же ответили мне.
— Ты не понял, это хозяину твоему надо, а не мне. Так что бегом на торг, а я его здесь подожду, — рявкнул я.
— Не велено, — тут же со смешком ответили мне.
Я и так был не особо в настроении, а тут еще и это.
— Так к хозяйке сходи. Скажи ей, кто пришел, она наверняка знает, кто я такой и какие у меня дела с Савкой. А после бегом за ним. Иначе вечером я тебе лично морду подправлю, богом клянусь, — рявкнул я.
— Сейчас, — откликнулся тот же голос, в это раз в нем была слышна опаска и сомнения, и раздались уходящие шаги.
— Может, стоило просто вечером прийти? — протянул Богдан.
Я глянул на него недовольно, но все же пояснил:
— Ты думаешь, у нас с Савкой все быстро сладиться? Нам многое обговорить надо. А у нас дел еще полно.
— Эт каких же?
— Петрушку в сыру земельку уложить, и чем быстрее, тем лучше, — хмыкнул я.
— И как же ты собрался это сделать? — внимательно глянул на меня Прокоп.
[1] Буча, бука — так называли щелок. Бучение стирка.
Глава 14
Глава 14
— Елисей многое поведал о нем, где живет и как день проводит. Осмотреться надо будет, а там и решим, как и что. Главное, чтобы видаков не было и тело потом его спрятать, — медленно произнес я, хотя кое-какие мысли на этот счет у меня были, но делиться ими я посчитал преждевременным.
— Тоже верно, и Петрушка нам враг и опасен, надо его живота лишить, — серьезно кивнул Прокоп.
Богдан же лишь переводил взгляд с отца на меня и хлопал глазами.
В этот момент за оградой послышались шаги, и разговор затих.
Калитка ворот открылась, и за ней оказался парень лет двадцати, одетый в зипун и шапку-треух, и молодая женщина, которая была супругой Савки, видел я ее в прошлый визит мельком, но запомнил.
Лет ей было двадцать или чуть меньше, волосы закрыты, одета в сарафан и душегрею, с карими глазами и внимательным взглядом.
— Здрав будь, Анрейка, ждал тебя мой супруг, я сейчас же пошлю за ним. Обожди его здесь, не прими за обиду, но нынче я одна дома, — медленно произнесла.
— И ты здравствуй, — кивнул я. — Благодарю за весть, ты мужняя, мы же чужие и не родичи, я все понимаю и никаких обид.
— Василиса я, — представилась она и перевела взгляд на парня. — Никша бегом за супругом, — и тот тут же сорвался с места.
Полчаса ожидания, и возле нас появился запыхавшийся Савка.
— Андрейка, как же я рад тебя видеть, — тепло произнес он. — Я уж думал, и не свидимся.
— Отчего ты так думал-то? — с подозрением покосился я на него.
— Да болтали всякое, — заюлил он, и я начал давить его взглядом.
— Ну, мало ли, — пожал он плечами, — Ведь что угодно могло произойти в другом городе, у тебя ж такие деньжищи. Да и на владимирской дороге нынче убитых нашли, тати, поди, озоруют, вот я и беспокоился, — и он даже приобнял меня. Да и думал, ты позже объявишься.
Смерив его взглядом, я сказал быстрей, чем успел сообразить и прикусить язык:
— Долги трясут. Заели, поди?
— Заели, — сник лицом Савка.
— Решим твое дело, — хмыкнул я. — Все как и обещал.
Савка вновь расцвел и тут же забарабанил в калитку, которую почти сразу открыли, видать, его супруга находилась рядом.
Мы сразу прошли в беседку.
— Прокоп, сумки, — скомандовал я, и он тут же поставил поклажу на стол.
— Тебе удалось? — с предвкушением начал рассматривать сумки Савка. Я, не говоря ни слова, открыл одну из них и извлек комплекты бус.
— Ох, — вырвался из Савки вздох восхищения, и он тут же аккуратно взял у меня из рук красные бусы и начал их рассматривать.
Минуты три он ими любовался.
— Красивые, дорого, поди, за такое-то? — отмер он.
— Не дороже денег, — хмыкнул я. — Вот только, думаю, почем продавать стоит, я вот, думаю, рубля два или три.
— Окстись, — тут же прошипел Савка. — Не меньше пяти, а то и семь.
— Пусть будет пять, — кивнул я.
— А много ли у тебя таких? — показал Савка на сумки.
— Бус тридцать, пятнадцать красных и зеленых. Еще есть отдельно бусины, двести пять, их отдельно можно продавать по копеек двадцать-тридцать.
— Покажи? — дрогнувшим голосом произнес Савка.
Прокоп хмыкнул, открыл вторую суму, достал оттуда две бусины и предал Савке.
Пару минут он позаглядывал, а после пересчитал бусины в нитке бус.
— Да, можно и по тридцать, — кивнул он.
— Только это не все, — усмехнулся я и, поднявшись с лавки, из третьей сумки извлек несколько зеркал. Каждое из которых было замотано в отдельное тряпицу, и выложил перед Савкой.