После просеки, отделяющей базу старателей от остального леса, деревья стояли плотно, почти без прогалин. Угадывалась лишь узкая тропинка, вдоль которой мы и летели. Ветер упруго упирался мне в спину, сопротивляясь тянущим меня ремням, свистел в ушах… Это было очень приятно — лететь вот так, не думая ни о чём.
— О-Гонь! — услышал я крик Ады.
Кажется, мне нужно сбросить первую бомбу. Цель Ада подсветила ручным прожектором, поставив красную точку на крону одного из деревьев. Мне показалось, что она плещется активнее, чем всё остальное море листвы, но вдаваться в подробности времени не было. Я вытащил верхнюю бомбу — точно помню, что последними укладывал зажигательные — и раскрыл ладонь, сформировав вокруг шарика кольцо из подчиняющегося мне воздуха. Когда его сорвало с ладони, я потянул за колечко, и шарик стал падать туда, куда мне нужно. В итоге я положил его ровно на подсвеченное дерево, и… ничего не произошло.
Я услышал крики сверху, а когда поднял глаза, увидел орущую на меня вампиршу. По губам удалось прочитать: «Где детонатор???». Вопрос был совершенно справедливым. Кажется, мы его вообще не обсуждали. Ещё немного поорав на меня, Ада развернула машину на одну из полян, что стали изредка появляться в лиственном море, и пошла на посадку. Опускалась она на довольно большой скорости, и я собрал почти всю траву лицом, от чего иллюзия моментально отключилась. Наконец, штурмовой дрон затормозил и стал вертикально опускаться вниз. Я успел восстановить облик, прежде чем недовольная вампирша в расстёгнутом комбинезоне спрыгнула ко мне.
— Ты что, бомбы взрывать не умеешь? Где заклинание-детонатор?
— Вообще ничего не умею, себе же сказали.
Она сделала шаг назад, запрокинула голову, и громко закричала:
— Ааааа! Ну за что, за что мне это?
— Поверь, это не самая большая проблема нашего похода.
— Вот знаешь, верю!
— Что будем делать?
— Нужно уничтожить этого эйва. — сказала она.
— Тогда, я сейчас попробую разобраться, как делать детонаторы, и…
— Мы его уже потревожили. Теперь выбомбить не получится.
— А что такое «эйва» вообще?
— Эйв. Рассадник монстров. Ха, а вот и они! — она указала на выползающие из леса «тенты».
— Откуда здесь… — я осёкся, глядя на то, что происходит с многоножками.
Из кузова посыпались потоки белых насекомых, которые тут же хлынули к нам. Постепенно расширяясь так, чтобы охватить со всех сторон.
— Живее, садись! — крикнула Ада, уже застегнувшись и вскочив в седло.
— Куда?
Места вообще не было, не то, что сесть, а даже ногу приткнуть. А на то, чтобы заново привязаться под брюхо аппарата, уйдёт явно больше времени, чем понадобится насекомым на моё съедение.
— А, чёрт! Бомбу кидай!
Я достал первую попавшуюся, кинул и подорвал в воздухе молнией. Траву впереди посекло каменной крошкой, и теперь я видел, как на меня несётся орда белых мокриц с хищными челюстями.
Ада спрыгнула с седла и встала между мной и приближающимися насекомыми. Она воткнула прожектор в землю, резко развернулась и потащила меня в сторону. Это казалось мне бессмысленным, ведь волна мелких хищников накроет нас везде, но я подчинился. Каково же было моё удивление, когда насекомые вдруг начали стягиваться к прожектору, и укладываться там друг на друга.
— Теперь убей их, только аккуратно! Жезл не повреди!
Я начал жечь белых шестиногих мокриц огнём. Они бездумно лезли в горящую кучу, и вскоре мне стало не нужно даже добавлять в неё пламя, все насекомые превратились в прах.
— А теперь валим, пока новые не прибежали. — скомандовала Ада.
— Что ты сделала?
— Провалила вылет. — вздохнула она.
Я начал пристёгиваться, но она меня остановила. Немного покопавшись с седлом, она разложила его в двухместное, и обратно мы летели с относительным комфортом. В воздухе она снова расстегнула свой комбинезон, и даже немного расслабилась. Летели мы гораздо ниже и медленнее, чем в прошлый раз.
А ещё её пробило на поговорить. Я спросил о произошедшем, и она рассказала мне о том, с чем им здесь приходится сталкиваться каждый день.
Этот мир невероятно огромен. Сутки здесь состоят из тридцати шести часов, например, а год длится очень долго. Сезонность климата отсутствует. Раньше здесь добывали только «тенты» и другие продукты их жизнедеятельности, и добыча эта продолжается до сих пор, только в других лагерях. Там места куда более дикие и опасные, но, с другой стороны, и защититься от постоянной угрозы гораздо легче.
Обычно эйвы не заходят так далеко в леса, и от этого концентрация многоножек в них низкая. Но теперь мы нашли одного в десятке километров от просеки, и это проблема. Эйвы являются полуразумными деревьями, которые перемещаются с помощью телепортации, их никогда не засасывает в порталы людей, но магия людских порталов сильно беспокоит эйвов. Сами по себе они беззащитны, а воюют подконтрольными монстрами, коих подкармливают своей мощной магией и плодят в неестественных количествах. Три многоножки, атаковавшие нас, это перебор даже по меркам самых густонаселённых регионов, где их добывают на мясо.
Да, мясо вот этих белых мокриц, каждая из которых размером с фалангу пальца, считается изысканнейшим деликатесом. Их ловят, жарят и отправляют в столицу, с особым цинизмом.
Цинизм в том, что перевозят жаренных насекомых тенты, которые являются родителями своего груза. У этих насекомых вообще оригинальный жизненный цикл, который обычно виден людям лишь в последней фазе, когда многоножка превращается в «тент».
На самом деле это две особи, сросшиеся в одну. Мужская при этом является «шасси», покрыта твёрдым панцирем и постепенно теряет инстинкты, чувствительность к боли и прочие признаки, свойственные живым существам. Женская прирастает к его задней части, и является тем самым титульным «тентом». Она покрыта эластичной кожей, и погибает вскоре после срастания. Но при этом она уже оплодотворена, и вскоре из содержащихся внутри неё яиц вылупятся те самые мокрицы. После этого папаша будет возить их от поляны к поляне, которые они будут выжирать под корень, подобно саранче. Частично потомство питается запасами своих родителей, частично растительностью, но вообще они могут жрать всё что угодно, мощная магия жизни всё превратит в энергию, которую они и пускают на развитие собственных тел. При симбиозе с эйвами они питаются чистой магией, что резко повышает выживаемость потомства, и количество проблем у людей.
Для сбора выводка обратно в «тент», многоножки используют особый сигнал, которому детки не могут не подчиниться. Этот сигнал научились использовать люди, заманивая мелких насекомышей на сковородки и не только. Источниками этого сигнала обязаны комплектоваться все соединения, покидающие охраняемый периметр, и у лётчиков он обычно совмещён с каким-нибудь важным артефактом для экономии места и веса. Правда, защищает он очень недолго, ведь детки жрут и своих родителей, если голодны. Артефакт соберёт их в кучу, а потом эту кучу нужно как-то убить, иначе они быстро повредят источник сигнала и вновь отправятся на поиски пищи. Так что без моей стихийной магии нас бы всё равно съели. Ада была очень впечатлена тем, как легко я разобрался с выводком.
— Сила есть, а остальному научим! — с каким-то нездоровым энтузиазмом заявила она, и продолжила рассказ об этом мире.
Набрав нужное количество энергии, мокрицы начинают стремительно расти, пожирая при этом всех, кто оказался недостаточно силён, а заодно окончательно убивая «тент». Так начинается вторая фаза их жизни, когда они сами по себе. Занимаются они примерно тем же — бегают по лесам и болотам в поисках наиболее пригодной пищи. На этом этапе они более разборчивы и пугливы, у них появляется что-то вроде страха смерти и логического мышления, а тело отращивает всё новые и новые сегменты. Зато чувство магии у них слабеет с увеличением размера тела. Когда они становятся размером с привычный «тент», их накрывает половое созревание. Женские особи теряют хитиновую броню и ждут, на кого бы забраться верхом, а мужские начинают искать себе пару. Так они входят в третью фазу жизненного цикла и круг замыкается.