Правда, всё это происходило за пределами Дикого Леса и Легар не просто догадывался, а знал, почему так происходит. Однажды он подслушал разговор правителя Элтара с его старшим сыном, Гварроном и тот рассказывал ему о том, что их самая главная задача делать всё, чтобы люди в Призрачной Долине жили в мире и согласии, не болели и не голодали. Именно для этого, в глубокой древности, великие маги и создали пятнадцать Призрачных Долин по три штуки для каждого из пяти народов Илмирина — людей, эльфов, гномов, орков и гоблинов. Эти народы, будучи отделёнными друг от друга и имея над собой правителями драконов, никогда не устраивали внутри Призрачных Долин войн, а вот во внешнем мире обитатели Илмирина воевали почём зря и не щадили друг друга.
Легару оставалось только догадываться, откуда правитель Элтар знал о том, что происходит снаружи, ведь ни один дракон не мог перелететь через Каменный Барьер, хотя, когда они поднимались на огромную высоту, драконы каким-то образом могли попадать в другие Призрачные Долины Илмирина. Ещё ему запомнились такие слова правителя Элтара: — "Увы, сын мой, хотя в нашей Призрачной Долине и царит вечный мир, почему-то считается, что снаружи люди и остальные народы, а они все в той или иной степени схожи между собой, живут пусть и не так долго, но зато куда счастливее. Почему, я не могу понять. Вроде бы у нас и искусства развиты лучше, и народ просвещённый, все поголовно обучены грамоте, и знаний о природе вещей они имеют несравненно больше, а всё-таки считается, что жить, сражаясь неизвестно ради чего и убивать друг друга, это и есть подлинное счастье. Неужели это действительно так?"
Честно говоря, Легар тоже не понимал этого. Он мечтал стать наездником на драконе вовсе не для того, чтобы нападать на кого-то и убивать, а для того, чтобы отразить нашествие врага, если такое, вдруг, случится. Так повелось издревле, иметь маленькую, но очень умелую армию, состоящую из лучников, способных с высоты в полторы лиги сразить врага потоком стрел. Призрачную Долину защищал не только Каменный Барьер, но и магический купол. Однако, не смотря на это считалось, что враг, при очень большом желании, мог попасть внутрь неё, если он отважится оседлать грифона, громадного зверя с когтистыми лапами, орлиной головой и огромными крыльями. Хотя грифоны и были вдвое меньше, чем драконы, они не шли ни в какое сравнение с оврами, помесью барана и коровы. Или овцы и быка, если кому-то угодно считать так. Всё равно овров породили на свет маги, а стало быть их и следовало считать родителями овров, нравится это магам или нет.
Во внешнем мире помимо войн и воинов имелись ещё и маги, а вот в Призрачной Долине о них даже и не слышали, как и о самой магии, а потому рассказывали всякие страсти. Хотя Легар всё же подозревал, что среди драконов маги всё-таки имеются, иначе чем тогда объяснить, что драконы-врачеватели умели лечить любые болезни, а драконы-преобразователи превращать молодые ели в плодовые деревья и даже более того, превращать домашних свиней в диких оленей, если, вдруг, выяснялось, что охотники убили в каком-нибудь лесу последнего? Ясное дело, что тут без магии точно не обойтись. Впрочем, о том, что на такие вещи способны маги, Легар тоже узнал из того разговора правителя Элтара со своим сыном, когда тот выяснял, кем он хочет стать — воином, врачевателем или преобразователем. Гваррон же выбрал себе совсем иную профессию и сказал отцу, что хочет стать учёным, после чего отсутствовал целый год.
Учёных в Призрачной Долине насчитывалось немного, всего пять десятков человек, а теперь ещё и один дракон. Чем они занимались, Легар точно не знал, но в том замке, где они жили, время от времени происходили всякие чудеса. То там что-то сверкало, а иной раз из замка доносился такой оглушительный грохот, что правитель Элтар мчался туда не только со всех ног, но иногда и вставал на крыло. За куда меньшие провинности он наказывал людей куда строже, иногда даже сажал провинившихся на неделю, а то и все две, в темницу на хлеб и воду, зато учёным всё сходило с рук. Иногда Легар даже думал, а не записаться ли ему в учёные? Школу он закончил с похвальным листом, а именно это у них ценилось превыше всего. Впрочем, ему всё же куда больше хотелось стать наездником на драконах.
Недавно Легару исполнился двадцать один год. Он вымахал выше своего отца ростом и доставал головой до локтя правителю Элтару, когда тот вставал на все четыре конечности, то есть имел рост в четыре с локтя. Не смотря на свою худобу, Легар отличался большой физической силой. Широкоплечий, тощий и жилистый, с длинными и ловкими руками, именно таким и должен быть наездник на драконах. В принципе он может быть и уступал некоторым из них в силе, но зато превосходил очень многих в худобе, гибкости и, что самое главное, в ловкости рук. С тяжелым боевым луком Легар управлялся довольно легко и уверенно, хотя и не отважился бы выступать на соревнованиях против самых метких лучников, зато он куда лучше даже самых опытных из них, управлялся с навадором.
Навадор, телескопическое стальное копьё двух саженей в длину, с мечевидным наконечником, способное тремя движениями удлиниться до семи саженей, — второе оружие наездника на драконах, предназначенное для ближнего боя. Вот с ним-то Легар, сын Норвалта из Тагерта, умел обращаться на зависть всем наездникам на драконах и опять же только потому, что если свой лук он клал справа от себя, то навадор слева. Всё светлое время суток, которое проводил на пастбище, он стрелял из лука, а как только начинало смеркаться, начинал упражнения с навадором и эта тяжеленная штуковина порхала в его руках, словно тростинка. Ел же Легар всего один раз в день, да, и то преимущественно одну только копчёную колбасу, твёрдый сыр, орехи, ржаные сухари, а также сушеный чернослив и курагу для улучшения пищеварения и пил мало воды, потому и стал таким тощим.
Девушки даже рассказывали анекдоты о его феноменальной худобе и частенько гадали, всё ли у него такое же худое. Ну, на этот счёт они могли получить исчерпывающий ответ от жены торговца сладостями, ленивого толстяка Гринбера, да, вряд ли она стала бы распространяться на эту тему. Ну, Легар, в свою очередь, не очень то стремился ходить на танцульки в таверну, предпочитая тихонько пробраться на сеновал в усадьбе кондитера, и дождаться там Маривию. Правда, отправляясь всякий раз на целый месяц за пределы Призрачной Долины, он с тревогой думал, не завела ли эта красотка, которая вышла замуж за чуть ли не старика, себе нового любовника. Однако, в любом случае до тех пор, пока он не станет наездником на драконах, Легар и думать не хотел о женитьбе, хотя отец и делал ему такие намёки.
Молодой пастух лежал у входа в пещеру на толстой кошме, укрывшись суконным одеялом, и вслушивался в ночные звуки. Неподалёку чуть тлели в костре угли, но под рукой у него, сразу за луком, лежала связка сухого хвороста, часть веток которого он пропитал специальным составом, чтобы они вспыхнули мгновенно. Огонь что в Призрачной Долине, что за её пределами, что ни говори, являлся самым лучшим средством для отпугивания диких животных, пусть они будут хоть трижды хищниками. Во всех пяти пещерах, в которых обычно ночевал Легар и его сменщик, а в каждую из них он загоняя стадо из полутора сотен овров, имелся приличный запас хвороста. Они привозили его на оврах из Призрачной Долины и только поэтому пасли их так далеко от Каменного Барьера, всего в полутора лигах от Дикого Леса, где трава росла особенно высокая и сочная.
С того места, где он лежал у входа в большую пещеру в верхней части высокого холма, похожую на кувшин с узким горлышком, Легар хорошо видел небо. Чуть ли не половину небосклона. Да, он и ложился спать с таким расчётом, чтобы посмотреть на звёзды и особенно Двух Небесных Братьев, на то, как они станут один за другим подниматься из-за вершин деревьев. В Призрачной Долине, небо всегда, и днём, и ночью, затянуто голубовато-серебристыми облаками и звёзд никогда не видно. Даже свет Небесных Братьев не способен их пробить, хотя в такие ночи, когда они делаются круглыми и светят особенно ярко, ночью в Призрачной Долине не так темно. Легар дожидался той минуты, когда Два Брата начнут подниматься на неба и вскоре стало светлее, из-за верхушек деревьев поднялся Старший Брат и залил склоны своим нежным, серебристым светом.