— Что? — побагровела девчонка, — меня, баронессу фон Боншер, селить в пристройку как какую-то чернь?
— Увы, — развела руками, давя внутренний смешок, — Сестренка очень плоха, ей прописан постельный режим и покой, потому посторонние в ее комнате поселиться не могут.
— Ты не посмеешь отказать нам в гостеприимстве! — прошипела тетушка, потрясая злополучной бумажкой.
— Так, где вы, леди Беата, увидели отказ? — изобразила искреннее удивление. — Я же пояснил, в каком бедственном положении находимся мы с сестрой. Если вы готовы разделить с нами все тяготы, милости прошу! Или вы хотите нажиться на сиротах и отобрать последний кусок хлеба?
Жаба покрылась красными пятнами. Она хватала ртом воздух, силясь что-то сказать, и тут же захлопывала его обратно.
Ну а что? Думала, я позволю тут хозяйничать посторонним? Кукиш ей размером с гору! Меня и так сейчас толпа дармоедов объест, как саранча колхозное поле. Нам бы на месяц хватило той еды, что Раймона выставила на столы.
Правда, говоря о проживании четверых человек, я немного лукавила. Пока оставалось время, мы с Кайризом поднялись в кабинет покойного графа, откуда я лично перетаскала к себе все документы, книги и мало-мальски ценные вещи. Из комнаты графини забрала драгоценности, безделушки и письма. Сами покои, располагавшиеся в правой части замка, лично закрыла на ключ и опечатала графской печатью. Затем настал черед комнат, где селили важных персон. Убранство едва ли не превосходило по роскоши хозяйские апартаменты. Тогда мне и пришла в голову мысль, как не упасть в грязь лицом перед гостями и насолить наглым родственничкам.
Посоветовавшись со слугами, отправила Раймону в деревеньку, что раскинулась за пределами замка. В итоге двуспальная кровать с балдахином перекочевала к старосте, его жене перепали обновки с барского плеча. Ну и так, по мелочи, вазы, гобелены, не представляющие особенной ценности для семьи. Взамен крестьяне поделились продуктами, а несколько женщин согласились прислуживать за поминальным обедом. Не самой же мне тарелки с кухни тягать? Конечно, вещей надолго не хватит. Да и не в голых же стенах потом жить? Но мне нужно хотя бы пару дней, чтобы вникнуть в дела и построить стратегию дальнейшего развития.
— Колин, бессовестный мальчишка! — квакнула жаба, наконец, оправившись от шока. — Тебе прекрасно известно, что покойный Рауль ничего не жалел для семьи. И уж для единственного сына младшего брата — подавно. Прикажи открыть те комнаты, где мы привыкли останавливаться, а о прислуге мы сами позаботимся.
— Как пожелаете, тетушка Беата, а пока вынужден покинуть вас. Прибыли другие гости, которым требуется мое внимание, — с печальной улыбкой посмотрела на потеющего толстячка, под ручку с которым шествовало воздушное создание. С правой стороны колобка подпирала дама внушительных форм, на голову выше своего супруга. Судя по словесному портрету, эта колоритная семейка — мэр Сардена с женой и дочерью.
— Добро пожаловать, господин Моллингер! Леди, — кивнула супруге, — леди Санвия, — улыбнулась девушке. Удивительно, как у этой парочки народилась такая дочка! Кайриз сказал по секрету, что Колин неровно дышал к волоокой красавице. Миленькая, конечно, но мне сейчас эти шуры-муры ни к чему.
— Колин, прими наши соболезнования! Такая утрата, — утер скупую слезу толстячок. — Ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку.
— Не сомневался в этом ни минуты, — просканировала мэра внимательным взглядом. Простоват он для своей должности, а вот у его супруги, как ее, Грейни Моллингер, бульдожья хватка. Надо держать с ними ухо востро. — А что с ежегодным королевским налогом? Все ли вы подготовили и собрали, Штефан? Батюшка ведь собирался в Сарден в ближайшие дни, да обстоятельства не сложились.
— Так, я это, — маленькие глазки испуганно забегали, — все подготовил. В лучшем виде подготовил. Вот только, по закону-то, денежки наследнику обязан передавать, главе рода. Вы уж не обессудьте, господин Колин, а как вступите в возраст совершеннолетия, так и жду вас со всем почтением.