– Мам, что-то случилось? – немного раздраженно спросил Владимир.
– Нет. Я просто хотела узнать, ты приедешь к нам на выходные? – чуть громче спросила мать.
– Мам, наверное, не получится. У меня сейчас дело очень запутанное.
– Сынок, ты не справляешься? Так, может, я отцу позвоню, он договорится с твоим начальником и тот даст тебе людей в помощь?
– Нет, мама. Когда понадобится, попросить помощи у своего непосредственного начальника. Все, мам, пока. Мне работать надо.
– Пока, сынок.
Мать отключила телефон, а следом за ней и Владимир тоже.
Ему не терпелось начать допросы. Он был в предвкушении чего-то не просто хорошего, а замечательного.
– Краснова Дарья Владимировна, 12 апреля 1960 года, – четко проговорила Дарья.
Владимир положил на стол телефон и быстро записал данные.
– 1970? – переспросил Владимир.
– 1960, – нервно ответила она, словно куда-то спешила.
– Итак, где вы были на момент убийства?
– Дома. Спала.
– А вы ничего не слышали?
– Нет.
– Мммм. Крепкий сон?
– Да.
– А вы подозреваете кого-то?
– Нет.
– А что-нибудь необычное случалось в доме за последние несколько дней?
– Думаю, что да. В понедельник, мама, узнав, что Лена собирается выйти замуж и взять фамилию Максима, замахнулась на нее ножом. Я попыталась выхватить но, и в итоге… – она показала ему забинтованную руку.
– Ясно. А Элеонора Борисовна мне ничего про это не рассказывала.
– Удивительно, что она вообще с вами говорила, – хмыкнула Дарья.
– А за что вы злитесь на свою мать? – спросил Владимир.
– Я не злюсь. Хм, Владимир Сергеевич, понимаете, моя мать погибла. Точнее, ее зверски убили, а мне… я даже не плачу. Я бы не сказала, что мне все равно. Такое чувство, будто это был чужой мне человек. Совершенно не знакомый. Мне ее не жаль.
Он помолчал немного.
– А вы знаете что-нибудь про золотую подвеску, которую мы нашли в спальне Елены и Максима?
Она подумала немного.
– Нет.
– А про картины?
– Нет.
– Ага, а вам знакомо имя Жан де Вие?
– Нет.
– Ладно.
Он сунул ей под нос свою визитку.
– Если что-то вспомните, позвоните. Можете звонить в любое время суток.
Она взяла визитку и встала.
– Хорошо.
Она быстро вышла из кабинета.
Дверь не успела закрыться, как в кабинет вошла Роза Краснова. Она, не, здороваясь, села возле стола Полякова.
– Здравствуйте, – поздоровался с ней Поляков. – А вы…
– Краснова Роза Алексеевна, 17 февраля 1990 года.
Он быстро все записал.
– Так, Роза Алексеевна…
– Можно просто, Роза.
– Роза, скажите, где вы были на момент совершения преступления?
– Ну, спала. В своей кровати.
– Так. И кто может это подтвердить?
– Никто.
– А как вы переживаете смерть бабушки?
– Никак. Она все равно скоро бы умерла.
Ужас какой – подумал Владимир.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– В чем?
– В убийстве.
– Нет.
– А вы разбираетесь в ювелирном деле?
– Нет. Зачем оно мне? Я не ношу украшений.
– Ясно. А вы знаете что-нибудь о Жане де Вие?
– А кто это такая?
– Не знаете?
– Нет! Послушайте, как какая-то Жанна связана с убийствами в нашей семье?!
– А чего вы заволновались?
– Я на неделю приехала из Москвы, чтобы немного побыть с семьей, а вместо этого вынуждена сидеть здесь.
– Москва – не такой далекий свет.
– У меня времени нет! Я взяла отпуск на неделю!
– Где и кем вы работаете?
– Я – врач-онколог. Работаю в онкологической больнице, – гордо ответила она.
– Аааа, ясно. Благодарю за внимание, – он протянул ей визитку, – если вспомните что-нибудь, звоните в любое время дня и ночи.
Она взяла визитку и ушла из кабинета.
Через полчаса, когда он уже успел и заполнить протоколы, и попить чай, и даже в очередной раз бросить курить, в дверь кабинета постучались.
– Войдите! – крикнул он, поставив пустую чашку на край стола.
В кабинет вошла Настя – домработница Красновых.
– Здравствуйте, Анастасия, присаживайтесь, – указывая ей на стул, сказал Поляков.
Она села.
– Ваше полное имя, дата рождения.
– Воронова Анастасия Станиславовна. 29 мая 1988 года.
– Ага, спасибо, – быстро записал он. – Все. Приступим.
– Вы давно работаете в доме Красновых?
Она немного задумалась. Было видно, что она не на шутку перепугана.
– Да, нет. Два года.