— Да мы особо с ним не сходились, — возразил я. — Просто немного поговорили на одну интересующую нас тему, только и всего.
— Какую тему? Если, конечно, не секрет.
Я не посчитал, что наш разговор с Карпычевым содержит в себе тайну, и со спокойной душой передал Баруздину ее суть. Впоследствии я неоднократно об этом сожалел. Не прояви я тогда беспечность, глядишь, все сложилось бы и по-другому. Но откуда мне было знать, что у него на уме?
— Ну и ну! — удивленно усмехнулся мой шеф. — Вот уж, никогда бы не подумал. Лично мне Геннадий Матвеевич никогда не говорил, что увлекается потусторонними мирами. Если он тебе в этом открылся, значит, он тебе доверяет? А как отношения с его домочадцами? Все нормально? Не сильно они тебе докучают?
— Все нормально, — сжав зубы, ответил я.
— Ну, давай. Успешного дежурства.
Я поднялся с места и вышел из "офиса".
Мое "все нормально" было, конечно, неправдой. С каждым днем запасов моего терпения становилось все меньше и меньше.
"Какой я, к черту, охранник? — мысленно возмущался я. — Я не охранник, а самая настоящая домработница, гувернантка! Если в Балашове узнают, чем я здесь занимаюсь, меня же засмеют".
Помой машину, почисти двор, полей клумбы, скоси траву, подстриги ветки на деревьях, сходи в магазин, развесь белье — это далеко не полный перечень распоряжений, которые я, волею Катерины, вынужден был исполнять.
Не переставал меня доставать своими идиотскими выходками и Радик. Он постоянно придумывал что-нибудь новое. Это утро было не исключением. Подойдя к калитке, я увидел прикрепленный к забору листок бумаги, на котором крупными буквами значилось: "Осторожно, злой охранник!". Ниже была нарисована карикатурная рожица, в которой без труда угадывались черты моего лица. Я в сердцах сорвал "объявление" и нажал на кнопку звонка.
— Га-га-га! — встретил меня заливистым хохотом Панченко. — Ну, что, видел?
— Видел, — проворчал я, выкидывая смятый листок в урну.
— Я специально его оставил, чтобы тебя позабавить.
— Позабавил, спасибо, — огрызнулся я.
— Ну, до чего юморной пацан! Надо же такое придумать! — продолжал веселиться мой напарник. — Ты явно ему чем-то приглянулся. На нас с Мишкой он вообще никакого внимания не обращает.
— Хорошее внимание! — раздраженно воскликнул я. — То арахисом из рогатки запульнет, то дверную ручку клеем обмажет. А хитер не по возрасту! Хулиганит только тогда, когда этого никто не видит. Как только кто-нибудь появляется — сразу принимает облик невинной зайки. Он меня когда-нибудь выведет. Не посмотрю, что хозяйский сын. Так уши надеру, что новые пришивать придется.
— А вот этого делать не стоит, — посерьезнел Толик. — Какой-никакой, но он, все-таки, ребенок.
Где-то через неделю Баруздин снова задержал меня после развода. Дождавшись, когда все уйдут, он взял свой портфель и стал рыться в его содержимом.
— На, держи, — сказал он, протягивая мне большой конверт. — Передашь Геннадию Матвеевичу. Он в курсе. Я ему уже звонил, сказал, что отправлю с тобой небольшой сюрприз.
В конверте лежала увеличенная фотокопия какой-то анкеты. С левого верхнего угла на меня смотрел человек лет пятидесяти, с немного одутловатым, морщинистым лицом, большим подбородком, круглыми, неглубокими, чем-то напоминающими рыбьи, глазами, широким мясистым носом и толстыми губами.
"Карпычев Митрофан Никитович, — прочел я. — Дата рождения — 27 апреля 1887 года. Место рождения — село Дьяково. Партийность — член ВКП(б) с 1929 года. Социальное положение — крестьянин. Семейное положение — женат, имеет дочь…".
— Откуда это у Вас? — изумленно спросил я. — Хозяин говорил, что обыскал все архивы, но так ничего и не нашел.
— Он обыскал все общедоступные архивы, — разъяснил Баруздин. — Но есть еще архивы, в которые вхожи далеко не все. По прошлой работе в милиции у меня остались кое-какие знакомства. Вот, попросил поискать. И, как видишь, нашли…
Вся зловещая суть этого невинного, на первый взгляд, подарка открылась мне лишь несколько месяцев спустя.
Глава двенадцатая
Голосов овраг продолжал притягивать меня к себе, точно магнит. Прогуливаться по нему вошло у меня в привычку. Он внушал мне благоговение и трепет. Когда я шел по пролегавшей через него узкой, вьющейся тропинке, меня неизменно охватывало чувство тревоги. Я словно чего-то ожидал. Чего-то опасного и нехорошего. Мои глаза не отрывались от земли. Я лелеял надежду обнаружить на ней следы чего-то необычного и таинственного. Но овраг чудесами больше себя не проявлял.