Какой то мальчишка, лихача на велосипеде, чуть было не сшиб Станиславского с ног, сунул ему глянцевую визитку: N 7. И исчез.
- Хулиганье! - ругнулся Эдичка на пацана. - Что он тебе дал?
- Черт знает что! Ладно, Эдя, иди. Иди-иди, а я возьму мотор. Пока!
Эдичка пожал плечами.
- Пока...
<p>
10</p>
Вся эта неразбериха сбила Станиславского с толку. Откуда что берется, куда исчезает, взаимозависимости, противоречия здравому смыслу... Он начал понемногу пить. Дальше - больше. За какой-то месяц превратился в пьянь. Он напивался до чертиков, до полного одурения, не давая себе трезветь. Только в вине видел спасение и только вино стало отрадой. Август заметно постарел и перестал за собой ухаживать. Ввалились щеки, появились мелкие морщины, нечищеная одежда на тощем теле сидела мешком. Работу бросил. Он боялся в один из дней очнуться трезвым.
Как-то ночью забылся под забором своего дома. Собаки лизали ему лицо, недалеко журчал ручей, поливая сад, и - кипарисовая аллея. Горели звезды и склонялась над ним желтая, зловещая луна. Вдруг - его тормошат, будят, ведут в дом. Он уже видел это зрелище: яркие окна, черные деревья, гости журналисты, гомон, музыка.
Его ввели, публика стихла. Август ощущал почтение к своей персоне, и это раздражало. Из толпы выделились Артем и Виктор. Зрачки Виктора светились красно-желтым огнем. Он, учтиво склонив голову перед Станиславским, выкрикнул:
- Его Высочество Наследник!
Воцарилась тишина, только Алексей Талансков со съехавшим набок галстуком, красный от жары и выпитого, продирался в первые ряды.
- Наш - ш! - прошипел он, чем вызвал восторженное шушуканье толпы.
- Наследник!
Станиславский обнаружил: у всех - семипалая мохнатая конечность, и каждый держит при себе диэлектрическую перчатку. Виктор, прислушиваясь, обратил внимание гостей на настенные ходики, они издали скрежет.
Три часа!
- Зачитываю! "...И после моих похорон, каждое новолуние, тебя будут навещать наши друзья. В три! Таков обычай! А ты - мой Наследник! Силу обретешь во второе полнолуние от моей кончины". - дочитал Виктор, держа документ как глашатай перед народом.
И дом взорвался аплодисментами.
- Наследник! - орали восторженные господа.
- Наследник! Наследник! - перебивали дамы, хищно вцепляясь в Августа горящими глазами.
- Браво!
- Браво!
Станиславский преобразовывался на глазах. На нем вдруг оказался отличной кройки костюм, роскошные черные туфли, появилась холеность щек и запах дорогого, модного одеколона. Он осматривал респектабельного себя и убеждался - совсем, совсем недурно выглядел!
Когда шум упал, Виктор обратился к нему громко, протяжно-торжественно и в то же время благоговейно:
- Вы - Наследник! Но официальная инаугурация состоится в Санкт-Петербурге, где все готово к приему. Сам Франс Бюрген вручит вам перчатку Ордена, Ордена журналистов номер семь! Таков обычай!
В это мгновение Августу стало нехорошо, подкатила тошнота и сильно заломило в правой кисти. Руку выворачивало от боли. Ногти стали удлиняться, удлиняться, постепенно превращаясь в когти. Он закричал:
- Я не хочу этого! Не хочу! Не хочу кривды, манерности, бессердечия и гламура!
Конечность начала покрываться шерстью, мягкой, шелковистой, как волосы новорожденного ребенка. С хрустом ломались кости и вырастали новые отвратительные пальчики. Один - рядом с мизинцем, но меньше его. Другой - тоже коротышка, выше остальных. Пальчики уродовали кисть, и вот она окончательно превратилась в лапу. Звериную семипалую лапу.
- Этому не бывать! Я не стану журналистом номер семь!
Мохнатая лапа скребла грудь. Задыхаясь, он рванул отворот сорочки, полетели на пол пуговицы. Его рвало. А лапа водила когтями, впиваясь в мясо, обильно брызгала кровь. Рядом - эти чудовища ждали его конца.
- Мне не быть журналистом номер семь!
Падая, перед глазами Августа пронеслись улыбающиеся физиономии гостей, он услышал негромкое увещевание Алексея Таланского:
- Полно Вам! Все прошли через Это! Зато Вы - Наследник!
- Нет!
- Нет!
<p>
11</p>
Солнечный зайчик светил Станиславскому в лицо, отражаясь от графина, но он не отворачивался. За окном осень. Теплый ветер тормошил листья порыжевшего клена. Утро было спокойным, мирным, хорошо теперь на воздухе. На подоконник, со стороны двора, прыгнул пушистый ухоженный кот. Счастливый его вид говорил о добрых отношениях с хозяином.
Наблюдения Августа прервались. Скрипнула дверь и появилась голова любопытной девушки. Девица протиснулась в комнату, за ней другая, обе в белом. Он прикрыл глаза и притворился спящим. Одна из них нагнулась, и услышав ровное дыхание, шепнула подруге: