Перед нами любезно открывают отцовский бокс. Место рядом с его «мондео» всегда пустовало. Ким хоть и получила права в свое время, но практически не ездит за рулем. За пределами Штаба без отца она не бывает, а с ним ей автомобиль не нужен: он все равно всегда уперто садится в кресло водителя сам, не предоставляя никому возможности его занять. У Каина собственный бокс, и его «мустанг» стоит там.
Рядом с «фордом» Главы стоит новенькая «ламборгини сиан», перевязанная широченной красной лентой, завязанной в бант на крыше. От увиденного я буквально теряю дар речи, восхищенно обводя машину взглядом. Это… это же… Боги. Сигнализация коротко пищит, и у красотки загораются фары. От эйфории я, кажется, вот-вот лопну.
— «Ламборгини», — подытоживает отец. — Только води аккуратно, не гоняй, я тебя прошу. Она твоя. Это наш с Ким и Каином подарок за твою блестящую учебу.
Он протягивает мне ключи от авто и цепко наблюдает за реакцией. Будто в трансе забираю ключ и тупо смотрю на машину. Я мечтал о ней… Да черт с ним, не о ней, о любой ламбе, но о «сиане» даже думать не смел! Эта модель ведь совсем новая.
— Охренеть… — выдавливаю я, всё так же не в силах выйти из ступора. Видел бы ее Брендон. Оправившись от шока, я обнимаю сперва Ким, а затем и отца. — Спасибо! Обалдеть!
Пулей подлетаю к водительской двери и, бережно отодвинув с нее ленточку, открываю машину. Благородный черный металлик, как зеркало, отражает все отсветы от ламп. Дверь плавно отъезжает наверх, открывая взору роскошный салон.
Напрочь забываю о катанах и усаживаюсь в водительское сидение. Натуральная кожа. Настолько мягкая, что любой детали хочется касаться пальцами. Увлеченно разглядываю каждую кнопку.
— Заводи! — подначивает отец, и я жму кнопку автозапуска.
Благородный рык пронзает тишину бокса, и я прихожу в очередной восторг. Боже мой, можно я буду в ней жить, черт подери? Она прекрасна, как всё самое лучшее на свете вместе взятое и помноженное на саму «ламборгини». Рокот мотора и мягкая подсветка салона так и провоцируют на езду. Я бы с удовольствием ее обкатал, но произойдет это явно не сегодня. Слишком много других планов.
— Ну, ласточка, ну мы с тобой побегаем, — с широкой улыбкой оглаживаю ладонью руль. О, да… Она ведь как втопит — ни одни копы не догонят! Это просто обалденный подарок, и, держу пари, со стороны я выгляжу сейчас как ребенок, получивший долгожданную игрушку. Но, черт подери… Машина роскошна…
Вздыхаю и глушу мотор. В следующий раз, когда я тебя заведу, обещаю: мы хорошенько побегаем. Вылезаю из авто и закрываю дверь, а затем ставлю машину на сигнализацию.
— Спасибо! — вновь благодарю отца и Ким.
— Единственное, что не успели, — сделать бронировку кузова и стекол. — Внимательно слушаю Райана, кивая головой. Понял, о чем он. — Прежде чем выезжать из Штаба, обязательно исправь это. А сейчас пойдем, Ким наготовила на целый полк.
Киваю, улыбаясь до ушей, и перед самым закрытием бокса вновь недолго любуюсь своей машиной. Обалдеть. Моя… Прячу брелок сигнализации в нагрудный карман.
По пути до отцовских покоев у меня рот не закрывается от восторгов. Ну как тут замолчать, когда машина действительно зверь?! И больше всего меня удивляет, что Райан решился на эту покупку. Я склонен к лихачеству, за что нередко получал от него выволочки. Даже когда нас только начали учить, я ездил намного увереннее и резвее подавляющего большинства боевиков. А уж в Англии на «мустанге» и вовсе практиковался по максимуму, вжимая педаль буквально в пол. Благо отец об этом не знает. Иначе черта с два мне, а не «ламборгини».
Возле родной сердцу двери нас уже поджидает Каин с моими вещами в руках.
— Ну, как тебе подарок? — нетерпеливо спрашивает брат, и я расплываюсь в такой широченной улыбке, что он понимает всё без слов. — Ясно, можешь не продолжать.
Ким открывает покои, и мы входим внутрь. Здесь даже запах безумно родной и будоражащий сознание. Такой, какого нигде не встретить. Втягиваю его полной грудью и улыбаюсь, закрыв глаза. Хорошо… Дома всегда хорошо, ведь с ним тебя связывают самые теплые воспоминания.
Забираю у брата вещи и ухожу в детскую. С тех самых пор, как мы с ним разъехались по своим покоям, родители оставили всё нетронутым. Кажется, что можно закрыть глаза — и вновь оказаться беззаботным подростком, занятым тренировками и разномастными шалостями. Над двухъярусной кроватью красуется почерканная мной политическая карта мира, а над рабочим столом — исписанный донельзя план Штаба с четко проработанными шагами по захвату Куратора группы. Любили мы доставать его чрезмерным вниманием. Порой он и сам выдавал нам задания на слежку — и тут уже приходилось разрабатывать настоящий план-перехват.
Коротко смеюсь. Как же много всего в этой комнате. В этих покоях и вообще в Штабе. Каждый закоулок — родной, и, несмотря на детство, уничтоженное изнурительными тренировками, я люблю каждый поворот и коридор.
— Рик, ты идешь? Уже всё накрыто.
— Да, Ким, я сейчас!
Задумался, оттого совсем потерял счет времени. Наскоро застегиваю на себе рубашку и натягиваю брюки. Форму бережно раскладываю по нижнему ярусу кровати. Нечего валяться как попало. Это все-таки форма, а не тряпка. Выхожу из детской. Вся семья уже ждет меня в обеденной за большим столом. Меня посещает легкое дежавю. Точно так же сегодня днем я усаживался за стол с англичанами. Но если там всё было максимально холодно и отстраненно, то здесь все приличия можно отбросить в сторону. Мы семья, и, как любит говаривать Ким: «Посторонних не должно волновать то, что происходит за закрытыми дверями наших покоев».
Ким старательно раскладывает разномастные угощения по тарелкам, а отец протирает бутылочку запотевшей водки полотенцем. Да, виски, коньяки и прочая дрянь — для слабаков. Отец учился в МГУ и именно оттуда привез свою искреннюю любовь к редкому баловству этим напитком. Надо сказать, что пойло это адское. Никакого коньяка не хватит, чтобы произвести такой же убийственный эффект.
Он разливает беленькую по рюмкам, предусмотрительно наливает Ким лишь половину. Отец всегда пристально следит, сколько она пьет, и не допускает переборов. Так и выглядит любовь, верно ведь? Они вместе уже давным-давно, сколько себя помню, и попросту не могут иначе. Желание заботиться и любовь настолько укоренились в сознании, что любое их проявление уже происходит автоматически, как сама собой разумеющаяся вещь.
Ким хоть и приходится нам с Каином мачехой, но человека ближе нее, помимо отца, мне представить крайне трудно. Она всегда заботится о нас, как о родных. Словно мы ее кровные дети. Нежная и ласковая, всегда умудряется вовремя нас поддерживать, где-то амортизировать суровость отца, а где-то проявить твердость характера и подыграть Главе. Трудно представить их с отцом в отрыве друг от друга, да и от нас тоже.
— Что ж, — поднимает рюмку Райан. — Каин отстрелялся чуть раньше, а потому его диплом мы обмыли еще две недели назад. Но тем не менее. Хочу поздравить с окончанием университета вас обоих. Это важный и неизбежный жизненный этап, который вы достойно преодолели. Теперь вас ждет работа на благо Штаба и Родины. Но навыки, которые вы приобрели в университетах, время от времени будут вам полезны. За ваши успехи мы с Ким вами гордимся!
Рюмки коротко цокают друг об друга. Каин морщится, прежде чем проглотить содержимое: не очень любит водку, предпочитая ей виски или коньяк, но за неимением выбора и беленькая заходит ему вполне неплохо. Поначалу я жалел, что мы с напарником не попали в один университет. Отец отправил Девингема в Гарвард, а меня и вовсе решил послать в другую страну. И только потом я понял, в чем подвох. Каин никогда не пылал особенным интересом к учебе, и Оксфорд стал бы для него настоящим адом. Он попросту выдохся бы еще к концу первого курса и не сумел бы удержать планку диплома с отличием. А Гарвард, с его более лояльной и привычной для нас системой преподавания, оказался для него вполне сносным.
Сперва и я сам чуть не сошел с ума от объемов обучения. Пару раз доходило до того, что мне хотелось попросту собрать вещички и отчислиться. Нескончаемые пары в душных кабинетах давили беспощадным катком, а я, привыкший к постоянному движению и физической активности, тихонько умирал от скуки на последних партах. За первый месяц в университете я не держал в руках ничего тяжелее ручки и тетрадок, а потом мы скооперировались с Брендоном и начали ходить в тренажерный зал. Тогда жить стало чуточку легче.