— Малыш, я хотел тебе кое-что сказать, — тяжело дыша, под волной спирающей горло нерешительности, говорю я, не выпуская рыжеволосую из своих рук. — Только не перебивай меня, ладно?
— Ладно… — эхом вторя моим словам, она укладывает руки на мои плечи.
Вот ведь задача, когда не надо — язык как помело, а сейчас и пару предложений связать трудно. Мысленно отрезвив себя парочкой хлёстких ругательств, я делаю глубокий вдох. Пора. Хватит тянуть резину.
— Я безумно сильно тебя люблю, Оля.
Смахиваю брызнувшие из изумрудных глаз слёзы, не давая им проложить влажную дорожку по пунцовым от смущения щекам. Вновь делаю глубокий вдох, ловя себя на мысли, что стало намного легче, что теперь слова будто бы сами сплетаются в предложения, идя напрямую от сердца, зашедшегося в очередной лихой гонке.
— Ты лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Серьёзно. Рядом с тобой мне неимоверно хорошо. Все теряет смысл, если тебя нет рядом. Я в пустыне часы считал, до возвращения домой… Потому что в Штабе была ты. Знал, что увижу тебя только вернувшись назад. Ты самая красивая, добрая, нежная, заботливая, ласковая… Черт подери, я миллион эпитетов могу подобрать, и их будет мало! Хочу всю свою жизнь провести с тобой вместе. Встречать рассветы, провожать закаты, отмерять года, да даже обзавестись Наследником! Только с тобой. Хочу сделать тебя счастливой… Все что угодно готов бросить к твоим ногам. Хочешь мир? Завтра же развяжу войну и не успокоюсь, пока не преподнесу его тебе на блюдечке. Все, что пожелаешь. — очередной вдох, как утопающий под толщей воды. — Знаю, со мной опасно, чертовы Найты, Штаб, вся эта катавасия. Она будет со мной всегда и этого не изменить. Я пойму, если ты не захочешь остаться…
Молча она зажимает мне ладошкой рот, забавно всхлипывая. Лицо её озаряет широкая улыбка и, прижавшись крепче ко мне, она говорит то, что я надеялся услышать лишь в самых смелых мечтах:
— Я тоже тебя люблю и без тебя, Штаба, всей этой вашей шпионской дребедени моя жизнь уже не будет полной. Я всегда буду рядом с тобой.
Мягко убрав её руку от своего лица, припадаю к её губам с поцелуем, будто скрепляя наши признания нерушимой печатью. Она останется… Она будет моей. Наконец эта стена молчания порушена, и я до сих пор не могу уверовать в произошедшее. Оля моя…
От чего душа начинает петь? С каким скепсисом я всегда воспринимал изречения про всяких бабочек в животе и прочую дурь. Однако теперь на себе чувствую их присутствие, будто сотни лёгких крылышек будоражат нутро, погружая его в доныне совсем неизвестные ощущения. От воодушевления хочется скакать, но выпустить из рук любимую нет сил. Дорогая и, наконец, моя.
Наш поцелуй прерывает невероятный грохот, от разрывающихся в иссиня-чёрном небе фейерверков. Утерев последние слёзы, накатившие на сентиментальную девушку, я кошусь на стоящих в стороне Шона и парня из свиты отца. Они поняли все абсолютно правильно и дополнили и без того лучший момент вечера. Огненные шапочки салютов расцветают в небе, напоминая искрящие драгоценные камни, переливающиеся тысячами разномастных оттенков. Садовая моя голова, украшение, точно же!
— У меня есть ещё один подарок.
Выуживаю из кармана пиджака коробочку и открываю, демонстрируя Ольге содержимое. На бархатной подложке красуется раскинувший крылья в стороны феникс, с крупным изумрудным взглядом, под стать хозяйке. Эскиз кулона делали с фамильного герба. Раз она моя женщина, то должна носить знак принадлежности к Династии, четко давая всем понять свой статус.
Огладив крупный кулон пальцами, русская поворачивается ко мне спиной, откидывая копну медных кудрей в сторону. Застёгиваю замок и оставляю поцелуй на её нежной шее. На моей шее… Она оборачивается ко мне лицом и под грохот последнего залпа, я вновь припадаю к мёду её уст. Теперь меня уже точно от этого не оторвать.
Насладившись очередной лаской, мы возвращаемся к ужину, за которым я рассказываю некоторые подробности подготовки сегодняшнего мероприятия. О, да, уморительных моментов там достаточно. Чего стоит только одна игра на два фронта, в ходе которой мне каждый раз приходилось придумывать просто блистательные отмазки каждому внезапному явлению, по типу новых ботинок, не подошедших Каину и прочих прелестей жизни.
Надо сказать, что Шон блестяще справился с ужином. Каждое блюдо, помимо божественного вида, наполнено просто роскошным сочетанием ингредиентов. Все просто невероятно вкусно. Не в силах отказать себе в этом удовольствии, мы набиваем животы до отказа. Обалдеть. Надо срочно разговаривать с отцом и ставить это дело на поток. Боевиков необходимо кормить достойной пищей, а не черт знает чем.
— Теперь домой?
— Да, у меня на сегодня все фокусы закончились.
— Как хорошо, что у меня есть один трюк в рукаве, — многозначительно улыбаясь, отпивает вино соблазнительница. И тут я вспоминаю про её ответное алаверды. Точно. Напрочь забыл об этом.
— Тогда нам надо домой как можно скорее.
— Не думала, что ты настолько любопытный. Рик, давай машину поведёт кто-нибудь другой? Ты выпил… Не хочу, чтобы что-нибудь случилось.
— Расслабься, все отлично. Я нормально себя чувствую. Отец не любит, когда за рулём его Форда сидят посторонние, а потому поведу сам. Если почувствую, что на сегодня с вождением лучше завязать, то обязательно уступлю руль. Идёт?
— Ладно.
Поблагодарив Шона за отменную кухню, мы уходим к Форду. Усаживаю Олю в авто, а затем оказываюсь в водительском кресле и сам. Завожу мотор, но тот, в свою очередь, отвечает мне бесплодными потугами. Какого…
— Превышена предельно допустимая концентрация уксусного альдегида в воздухе. В запуске автомобиля отказано. Управление транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения может навредить вашему здоровью.
Обалдевшим взглядом смотрю на бортовой компьютер Мондео.
— Охренеть, — присвистываю.
Эта падла ещё и содержание алкоголя в моём организме по воздуху определяет? Вот зачем отцу такая гадость в машине? Чтобы если что не иметь возможности сесть за руль? Бред, а если ситуация жизни и смерти и всякое такое? Интересно, а если я просто буду сидеть в машине, то она один черт не заведётся? Или у неё есть какой-то хитроумный датчик недалеко от водителя конкретно? Сколько вопросов… И ни одного вразумительного ответа.
— Даже машина и та против, — хихикает Оля.
— Ладно, пойдём другим путём.
Набираю номер начальника Отцовской свиты и вкратце обрисовываю сложившуюся ситуацию, ощущая на том конце трубки короткий смешок. Ишь ты, смешно им видите ли. Гадство. Спустя достаточно короткий отрезок времени до нас добирается трезвый водитель. Пусть развлекается. Забираю свою рыженькую на заднее сидение и там, растянувшись поперёк сиденья, мы вновь попадаем в объятия друг друга. О, да. Что ещё нужно? Вообще больше ничего. Можно даже меня из Форда не вытаскивать. Могу пожить и тут. До сих пор не верится, что все эти нервы и переживания позади и теперь мы оба признались в чувствах в открытую.
За разговорами обо всяких невероятно романтичных глупостях и нежными прикосновениями, совсем не замечаем, как отцовская машина оказывается в родном боксе. Оперативно, даже слишком, или все от того, что счастливые часов не наблюдают? Скорее второе. Сомневаюсь, что паренёк оказался совсем отчаянным и откровенно лихачил за рулём любимого авто Главы.
Пожав водителю руку, забираю ключи и принимаюсь вытаскивать вещи из багажника. И вновь все моё внимание приковывает к себе безликий бумажный пакетик. Что же там такое? Неспроста ведь она продолжает выдерживать интригу. Юрко Оля выуживает его из машины. Я даже не успеваю отреагировать. Шустрая какая. Пусть так. Все равно вот-вот узнаю, что за сюрприз она мне приготовила.
Стойко и мужественно тащу две пары коньков и витраж домой, осторожно лавируя в лестничных проёмах с достаточно объёмным стеклом. Не хотелось бы его разбить, жаль пустить столько стараний насмарку. Возле двери, визгливо подвывая от счастья, нас встречает Тамерлан. Без устали виляющий хвостом комок шерсти ластится к ногам.