Кажется, будто тут сконцентрировались все до одного. Отец взвинчен до предела, с явной злостью косит на непрошенных гостей. Громов старший зол не меньше и угрожающе упёрся локтями в стол. Русский глава прискакал собственной персоной? Удивительно, как ему не плевать на обычную гражданскую. Ах, да, там же обида во всего Рокоссовского поди. Этот блондинистый ублюдок просто уничтожает меня взглядом. Каин и Ким растеряны, а кодла Найтов сохраняет своё фирменное безразличие.
— Ещё бы столько вас не видеть, — цежу сквозь зубы ответ, не отводя убийственно тяжёлого взгляда от Павла. Почему я не пристрелили его в пустыне? Почему не умею убивать силой мысли?
Родители облепили Олю, со страхом глядя на меня и тихонько что-то говоря ей. Да, им поди наговорили много разных небылиц. Не удивлюсь, если я на завтрак вместо кофе предпочитаю кровь невинных младенцев. Даже воздух в кабинете искрит от дикого напряжения. Потихонечку меня начинает мелко трясти, но старательно подавляю этот приступ гнева. Оказывается, меня можно довести до белого каления одним только присутствием Пашеньки и Лёшеньки.
— Какого черта вы забыли в чужом Штабе?
В ответ на мой довольно жёсткий тон, Глава русского Штаба лишь вопросительно выгибает бровь, а младшенький только прыскает от смеха.
— Рад, что мы не отбили тебе жало, а то было бы скучно, если бы ты вдруг уподобился многострадальному Грейджою, — парирует Наследник.
— До Рамси тебе как до Китая раком. Да и на роль безродного бастарда больше тянет твой дружок. Ты, как ни крути, засранец благородный.
Пожав плечами, он лишь улыбается, а его напарник, хлопнув по столу ладонью, поднимается со своего места. Война наших взглядов не кончится никогда. Вот только я уже не обессиленный пленник. Втащу так, что вся пустыня перед глазами пронесётся.
— Ты её выкрал, сукин сын, слышал, что я ищу её и ржал, — если бы он мог плеваться ядом, подобно кобре, то непременно бы это сделал. Я все ещё стою возле двери, как нашкодивший кот, а блондин, в хищной манере подбирается практически вплотную.
— Знай своё место, — практически по слогам отрезаю я. — Не имеешь никакого права выдвигать мне претензии. В твоих интересах сидеть возле ноги хозяина и молчать, пока две Династии будут решать образовавшийся вопрос.
— Он их выдвигать и не станет, — прерывая возможный словесный понос Павла, вклинивается в разговор Михаил. — их озвучу я. Россия выдвигает вам обвинение в похищении, применении пыток в отношении гражданского лица, а также насильном удержании невиновной после установления её личности. Ты распустил язык вперёд своего Главы и хорошо парируешь колкости, однако, хоть на секунду подозреваешь, какие это тяжкие обвинения?
— Да, и более того, буду рад, если виновные понесут за это наказание, — медленно перевожу взгляд на мнущихся за спиной отца Найтов. Проследив за этой реакцией, русский проделывает тоже самое. — Вот вам и виновники. Один накосячил и взял вместо Жуковой Ольгу, а второй, тот, что постарше, сделал все, чтобы не допустить её депортацию. Вам с собой завернуть, или здесь удовлетворите своё желание мстить и мы на этом разойдёмся?
— Тем не менее, решения принимает Глава, и ответ держать ему и правящей Династии. Своих Найтов наказывайте, как хотите, можете хоть прилюдно выпороть, нам все равно.
Только я собираюсь раскрыть рот, чтобы в очередной раз съязвить, как отец жестом приказывает мне молчать. Быть может, он и прав, иначе перепалка перейдёт все возможные границы. В конце концов, я не имею ни малейшего права так себя вести с отцом чужой Династии.
— Давайте успокоимся и начнём разговаривать конструктивно. Уймите своего Рокоссовского, он не дома и разговаривает не с рядовым бойцом. Если истерика не прекратится, я отдам приказ свите, и его выведут из кабинета до тех пор, пока вопрос не решится.
Отец сохраняет убийственное спокойствие в тоне, однако глаза его мечут гром и молнии. Райана явно раздражает то, что Громовы ведут себя, по меньшей мере, нагло. Впрочем, есть в этом доля логики. Ощущение собственной правоты и превосходства придаёт им сил. Но откуда они узнали, что Ольга здесь? Отец неудачно связался с её родителями? Нет, он не собирался делать поспешных шагов, напротив, хотел все тщательно продумать и посоветоваться с нами.
Выходит, что им заботливо подсказали. Ох, сукины дети, меня сейчас разорвёт от злости. Скосив взгляд на Найтов, мысленно бранюсь. Младшенький будто бы даже в шоке, а старший пристально разглядывает русское семейство. Некому было, кроме них. Только они могли подложить такую бессовестную и жирную свинью под самый нос.
— Чай, кофе, потанцуем? — пытается разрядить обстановку Алексей. Что, тоже не по себе от напряжения? Сейчас поддам нового.
— Лучше медку… Верескового. Я смотрю вы любители, настоящие “малютки медовары”.
Щёлкнув пальцами и поддав кулаком воздух, Наследник взметает озорной взгляд на своего напарника. В этих глазах просто толпами пляшут бесята. Какого черта происходит? Я думал, он серьезен до мозга костей, а выходит совсем не так? Или же он старательно работает громоотводом, чтобы мы не переубивали здесь друг друга, погрязнув в неразрешимых спорах.
— С тебя полтос, Паша, я говорил, что он расшифрует бумажку. И как тебе поэзия?
Закатываю глаза. Значит, это все-таки правда. Как держать самоконтроль, если я прямо сейчас готов разбить обоим морды, за этот нахальный развод? Радуются они мне ещё тут. Сволочи.
— Грустно, — продолжает Лёша, как ни в чем не бывало выкладывая истинный план вылазки, а я, медленно багровея, ощущаю опаляющую волну безумной злости. — наверное, будет узнать, что никакого донесения и не было. Собственно, миссия состояла в том, чтобы поймать какого-нибудь высокопоставленного языка. А уж отказать себе в удовольствии встретиться с тобой мы и вовсе не могли. Надо сказать, ты первый, об кого я сломал зубы… Ну, ничего, ещё потягаемся. Сейчас вот, например. Паша, кстати, был уверен, что ты не расшифруешь.
— Я даже знаю, кто ему помог, — угрожающе медленно кареглазый переводит взгляд на Олю, но та, к его огромному удивлению, держит этот удар. Выпутавшись из рук родителей, она подходит ко мне, вставая рядом.
— Да, ты прав. И уж моя проделка куда безобидней ваших издевательств.
— Это война, Лёль! — заметно повысив тон, констатирует Рокоссовский. — Ты возвращаешься домой!
— Война в ваших головах! Вам нечего делить! — явно поражённый её уверенностью Павел, сужает глаза, с подозрением глядя на Олю. Все остальные заинтересованно наблюдают за их перепалкой. — Я не вещь! У меня есть своё мнение, и распоряжаться мною никто не станет, ясно? Я гражданская и подчиняться никому из вас не обязана! Где тебя носило раньше? Именно из-за того проклятого похода на шашлыки и попала сюда! И знаешь что? Я никуда не поеду. Поздно! Люблю Рика и остаюсь в Америке!
— Мы на стадии заключения помолвки, ага, — язвительно добавляю я, любуясь обескураженным лицом блондина, и укладываю ладони на плечи Оли. Сколько муки в его взгляде, не меньше чем в моём, когда я в плену огребал сполна. Так-то, будем считать это справедливой местью.
— А мне писала совсем иначе, с каких пор ты стала такой двуличной, Лёль?
Зависаю после его слов. Он сказал это так уязвлённо, аж до дрожи, вот только ступор вызвала совсем не интонация. Что значит писала? Подозрительно молчит и рыженькая. Бьюсь об заклад, что моё лицо вытянулось от удивления.
— Я ничего тебе не писала.
— Да брось! — отрезает кареглазый. — А кто говорил, что своё дело сделал, отомстил на полную катушку и теперь хочет домой?! Я что ли?
Резко выдыхаю, будто из лёгких выбили остатки кислорода. Щемящая боль безжалостно раскатывается где-то внутри. Сердце ухнуло вниз, так, словно мчится вглубь организма на лифте, с оборванными тросами. Чуть пячусь назад, окидывая взглядом присутствующих. Ким, отец и Каин в не меньшем шоке уставились на Олю.
— Это не правда… — растерянным тоном проговаривает русская и отрицательно качает головой, а затем, обернувшись, смотрит в мои глаза. — Это все ложь. Ты запрещал писать и я не писала. Никому!
— А это тогда что?! — швырнув свой мобильный на стол, Рокоссовский раздражённо смотрит на одноклассницу.