— Да, заберите чемодан из багажника «мустанга», я сейчас.
Паренек кивает и спешно выполняет указание.
— Серьезные-то какие, — друг с ног до головы оглядывает парня. — Ладно, не буду тебя задерживать. Удачного перелета, Вжик, и… не пропадай. Ладно?
— Постараюсь, — пожимаю его руку, как вдруг он притягивает меня ближе, дружески похлопывая по плечу.
— Обещай мне.
Так настойчиво, звучит почти требованием, а я только поджимаю губы. И как дать такое слово? Я не привык оставлять обещания неисполненными. Глубоко вздыхаю. Ладно, в конце концов, переписка в интернете и редкие звонки по праздникам от имени Бранта боком не выйдут.
— Обещаю… А теперь отпусти меня, а то потом сплетен среди людей отца не оберусь.
Коротко прыснув со смеху, он отстраняется. Улыбается во все тридцать два — наверняка сейчас выдаст какую-нибудь гадость. И я не ошибаюсь в расчетах.
— Ты, конечно, красивенький, но боже упаси, не для тебя мамка пацана растила. Всё, вали в свою Калифорнию, а то я сейчас расплачусь от трогательности и опозорюсь на весь двор.
Смеюсь, качая головой. Никогда не теряется. Быть может, поэтому мы и сумели подружиться? Он всегда напоминал мне меня самого. Такие же язвительность и спесь.
Напоследок скользнув взглядом по «мустангу», я разворачиваюсь и устремляюсь к свите. Это не отцовские бойцы. Он, конечно, мог обновить состав за столь долгое время, но едва ли отправил бы за мной непроверенных ребят. Это, скорее всего, подручные дяди Бенедикта — Главы Штаба Англии.
Усаживаюсь на заднее сидение, и за мной захлопывают дверь. Прощай, гражданский мир. С тобой было невероятно интересно. Теперь меня ждет родная среда, в которой вновь будут сплошные тренировки, субординация и вечное спасение бестолкового шарика, которого хлебом не корми — дай вляпаться в войнушку.
Отключаю гражданский мобильник и убираю во внутренний карман пиджака. Больше он мне не понадобится в ближайшем будущем. Штаб англичан располагается в Кембриджшире, дорога займет добрых два часа, если не будет пробок. Застрелиться можно. И свита у английского Главы невероятно молчаливая. Даже между собой не разговаривают.
Закатываю глаза. Не, ну я рискую умереть от тоски. Вчерашнему студенту тишина просто противопоказана, а потому решаю расшевелить это сонное царство. Пододвигаюсь ближе и высовываю голову в проём между сидениями.
— Ребят, у вас музыка-то хоть есть какая-нибудь?
— Конечно, сэр, — с опаской отвечает тот паренек, что забирал чемодан из багажника «мустанга». — Вы хотите послушать?
— Да, хоть что-нибудь. А то два часа в тишине я не выдержу.
Он кивает и включает аудиосистему. Помесь шотландских мотивов и современного дабстепа наполняет салон. Не лучший выбор, но это куда приятнее тишины. Пусть будет так.
Вскоре мне надоедает и это, и я уже практически готов картинно взвыть от скуки и нескончаемого перебора женских имен. Кажется, я уже не только вспоминаю все существующие, но и умудряюсь выдумывать новые.
Аллилуйя. Мы подбираемся к Штабу Англии. Пора спасаться из этой машины и чопорной страны. Ничего не имею против Англии, но их сдержанность и любовь к размеренному спокойствию и тишине сводят меня с ума. Мы проезжаем КПП, и перед глазами предстает сам Штаб. Снаружи они обычно выглядят как огромные города, обнесенные сплошной и неприступной бетонной стеной. Гражданские часто принимают их за какие-нибудь закрытые научные или правительственные городки. Да и располагаются они, по большей части, на солидном удалении от населенных пунктов, лишнее внимание нам ни к чему.
Штаб Англии стар как мир, оттого во всех постройках чувствуется дух средневековых времен. Все здания низкие, не выше пяти этажей, что по меркам времен их постройки — практически небоскреб. Строгие геометрические формы и множество острых шпилей на крышах, стремящихся в небо, так и спешат окунуть тебя во времена Тюдоров и дворцовых интриг. Красиво. Шпионы всегда были под правящей рукой. Сперва простыми доносчиками информации, а затем и карающей дланью, что в силах самостоятельно взвесить каждый свой шаг и смести любую угрозу для страны в порошок.
Вскоре мы подъезжаем к небольшой площади возле Главного Корпуса, где меня уже ждут родственники. Английская Династия — Аддерли — уходит корнями в глубокие века, беря начало от Генриха Восьмого. Судя по их генеалогическому древу, они дальние родственники нынешней королевы. Свита открывает дверь, и я выхожу из автомобиля. Чемодан заботливо катят за меня. Пошел режим «всё включено»? Прекрасно. Как там говорил отец? В чужом Штабе я всегда должен четко показывать свой уровень.
Горделиво расправив плечи, вышагиваю к дяде Бенедикту. Главе Штаба Англии, Бенедикту Филиппу Аддерли, если быть точнее. А то едва ли меня погладят по головке за простое «дядя». Подхожу ближе. Левая рука сжата в кулак, правая — накрывает ее, это происходит автоматически, на уровне застарелой привычки. Отдаю легкий поклон головой. Он — Глава, и это единственный чин, которого я обязан приветствовать как вышестоящего.
— Глава, благодарю за теплый прием.
Тонкие губы мужчины складываются в скромную полуулыбку, и он только коротко кивает. Темно-каштановые волосы чуть тронуты проседью. Ему уже глубоко за пятьдесят. Глухой старик по нашим меркам, не годный к боевым действиям. Зато Глава опытный. Серо-голубые глаза внимательно вглядываются в мое лицо. Несмотря на родственные связи, видимся мы крайне редко.
Моя бабушка — Айрис Аддерли, впоследствии О’Хара, — приходилась ему теткой. Их с дедом связывал сугубо политический брак и единственный сын. Любви там не было и близко. Да и как она вообще может появиться в браке по принуждению? Хотя нужна ли? Слишком большая слабость, которая при нашем положении практически непростительна.
Я плохо помню бабушку. Она умерла, когда мне было четыре года, за год до деда. Помню только ее красивый голос и длинные каштановые волосы, вечно собранные в пучок. Она распускала их только для меня, когда укладывала спать. Я любил в них копаться… Это усыпляло меня само по себе.
— Лайонел, — с улыбкой протягиваю руку Наследнику Англии. А вот он не очень похож на отца. По большей части уродился в свою мать — гречанку Хелену Метаксас. Темно-русые волосы Лайонела вьются непослушной волной, совсем как у Хелены, а задорные серо-зеленоватые глаза и вовсе не укладываются в понятие английской чопорности. Он явно повеселее Главы будет. Физическая форма у него что надо — успевал тренироваться в свободное от учебы время?
— Не думал, что ты успеешь обогнать меня с возвращением из Гарварда, — подмигиваю.
Мы учились по обмену. Все эти годы отец приглядывал за своим племянником в Америке, а дядя Бенедикт вовсю страховал меня. Пару раз его помощь пришлась кстати. Покушения, пусть и тихие, все же были.
— Нам еще неделю назад выдали дипломы, — пожимает Лайонел плечами. — Это у вас что-то припозднились.
Киваю и переключаю внимание на Хелену:
— Миссис Аддерли.
Учтиво киваю и целую тыльную сторону руки матери семейства. Она улыбается искренне, от уха до уха, как и принято у греков. Как же она не взвыла от этой тихой английской серости? Бенедикт-то эталон степенного до ломоты в зубах англичанина. Собственно, дед не раз говорил, что именно эта черта больше всего бесила его в бабушке. Так что у Аддерли это скорее семейное, за исключением пришлой Хелены. Она всё же сумела сохранить живость характера.
— Пойдем, пообедаешь с нами, а потом полетишь домой, — Хелена легко поглаживает меня по плечу.
Нам не пристало бросаться в объятия друг друга. Представители Династий всегда ведут себя отстраненно при посторонних людях. Телячьи нежности не идут на пользу имиджу Глав и Наследников. Такое позволено только с маленькими детьми. Как только наступает семилетие и начинается обучение — добро пожаловать в субординацию и забудь о нежностях. Только за закрытыми дверями, и то если родители посчитают нужным. Благо мой отец не из таких, и родительского внимания внутри семьи я получал даже больше положенного.