Москва.
Апрель-май 1745 г.
В апреле 1745 года двор выехал в Москву, где предполагалось пробыть до лета, может и до Петрова дня. Выезд был приурочен дню коронации Елизаветы Петровны 25 апреля.
Еще до выезда в Первопрестольную, аккурат после моего Дня Рождения, стало известно, что тетушка собирается подарить молодоженам поместье в Люберцах. Ну, может не столько поместье, сколько дворец, но я предполагал использовать этот подарок максимально, в моем понимании, выгодно. В самом начале марта был послан в Москву Тимофей Евреинов, чтобы понять, что там с предполагаемым подарком. Приказчик Ивана Ивановича Шувалова, к которому я обращался через Бернхольца, нашел несколько человек с опытом управления поместьями, строительством и, как это бы сказали в будущем, — ландшафтного дизайна.
Я не хотел заселяться в заброшенное «наследие» Светлейшего князя Меньшикова. То, что дарует императрица, должно работать и приносить пользу, а не сплошное сибаритство, основанное на пьянстве и разврате. В Люберцах я хотел сделать многое: создать оранжереи с выращиванием теплолюбивых фруктов и ягод, собирался засеять поля картофелем, кукурузой, ячменем, овсом, сахарной свеклой, отказавшись временно ото ржи. Предполагал организовать сахарный заводик через год-два, если эксперимент удастся. Картофель, кукуруза должны пойти прикормом для свинокомплекса и коров, овес прикормом для лошадей. Это для «потешных» полков, чтобы питались на месте, да и помогали в хозяйстве. Вот для организации большого хозяйства, был отправлен Тимофей Евреинов и его брат Петр. Выкрестам поручено купить землю вокруг той, что будет принадлежать мне по праву. Ненужно, чтобы картофельные поля начинались сразу в метре от дворцового крыльца, а вот километра полтора-два парковой зоны и уже после сельское хозяйство и фруктовые сады, это более правильно.
Да, я намеривался создать потешные полки, которые, впрочем, потешать не станут, а будут обучаться новому строю и тактикам. Пока это будут две роты, на их основе сформирован полк, дальше «будем посмотреть», хотелось бы полк преобразовать в дивизию, но десять тысяч личных войск… На данный момент это выглядит фантастично.
Выделил я на мероприятия по сельскому хозяйству, как и на строительство казарм аж пятьдесят тысяч рублей. Это «аж» было для меня огромной суммой, команда сельскохозяйственного десанта же засомневалась в достаточности суммы, когда прониклась масштабами строительства и преобразований. Но это не слишком большая проблема, так как все и сразу я не жду, этапы и очередность работ выстроены и на последнем месте стоит косметический ремонт самого дворца и облагораживание парка рядом, на что, я очень надеялся, даст денег тетушка.
Район Новгорода Великого.
14 апреля 1745 года.
— Ха-ха, дочь моя, неужели Вам не весело? — спросила Екатерину Иоганна Елизавета, чуть отсмеявшись после очередной шутки графа Андрея Гавриловича Чернышова.
Однако, Екатерина была обескуражена вниманием со стороны мужчины именно к ней, а ему уже за сорок лет. Возраст, конечно, мало имеет значение, но не в случае с невестой наследника престола российского. А мама, как будто и не замечает, что знаки внимания Чернышова только лишь вскользь адресуется к Иоганне Елизавете, но целенаправленно бьют по Екатерине.
Недалеко от Новгорода карета невесты наследника двигалась в большом поезде части двора в направлении Москвы. Уличив момент, когда статс-дама Румянцева решит проехать часть пути в другой компании, Чернышов решил поиграть в тайные знаки, и намеки в отношении, прежде всего, принцессы и ее матери, во второй ряд [Екатерине действительно приписывали симпатию с графом Андреем Чернышовым. Ходили слухи о том, что они целовались. В своих дневниках Екатерина упоминала о признании от Чернышова в симпатии, но утверждала, что дальше отношения не зашли].
Андрею Гавриловичу действительно нравилась Екатерина, рядом с ней он чувствовал себя и моложе и вдохновенным. Понимал ли уже далеко не мальчик Чернышов, что такая связь может сулить проблемы? Да, понимал, но где вероятность проблем, там часто и возможности. Так что Андрей Гаврилович не спешил заставлять себя избавиться от этого «беса в ребре» и попробовать добиться благосклонности Екатерины.