И тут в углу зазвонил телефон. За всё время, что я был здесь, он не издал ни единого звука. Я даже забыл о его существовании. Но теперь он заливался жалобным протяжным звоном.
Не знаю почему, но интуиция подсказывала, что этот звонок имеет ко мне самое прямое отношение…
— Что, эта шайтан-машинка ещё работает? — хмыкнул Дубов и снял трубку. — Капитан жандармов Дубов слушает!
Из трубки раздался приглушённый голос. Даже направив силу в барабанные перепонки, я не сумел различить ни слова. Чётко я различал только интонации, жёсткие и требовательные. Так разговаривают только начальники. Причём очень большие.
Лицо Дубова менялось с каждым сказанным словом.
— Да… Так точно… Но… Понял! Будет сделано!
Когда он положил трубку, то выглядел как призрак себя прежнего. Всё его бравое настроение в мгновение испарилось.
— Капитан… Что случилось? — спросил один из сопровождающих его жандармов.
— Отпускайте Оскурита… — произнёс он и двинулся к выходу.
Жандармы непонимающе переглянулись.
— Но, капитан, вы же сами сказали…
— Я сказал отпускайте! — рявкнул он. — Звонили с самого верху. Не знаю, кто из них продал Тьме свои души, но у этого поганца оказались очень могущественные покровители…
— А что делать с этими двумя обалдуями? — жандарм ткнул пальцем в распростёртые на полу тела.
— Верните их туда, откуда забрали!
Мысли в моей голове скакали галопом. За меня кто-то вступился. Причём кто-то такого уровня, что у капитана не было ни единого шанса хоть как-то поспорить.
Новость, конечно, приятная. Но только я не имел ни малейшего представления, кто это мог быть…
Сейчас было не до размышлений. У меня оставался ещё один нерешённый вопрос.
— Эй, капитан, а что насчёт моего камердинера?! Если выхожу я, то выходит и он. И тут без вариантов!
Дубов остановился и повернулся ко мне. По его лицу ходили желваки. Пару минут назад он был хозяином положения и творил что хотел, но сейчас я диктовал ему, что делать. Понятно, почему он был в бешенстве!
— Камердинера отпустите тоже! — рявкнул он и вышел.
Жандармы непонимающе переглянулись.
— Никогда нашего капитана таким не видел… Кто же ему позвонил? И что теперь делать?
— Что делать? Ребята, а давайте я вам подскажу! — напомнил я им о своём существовании. — В первую очередь вывести меня отсюда, а потом освободить моего камердинера, Альфреда Винклера. А затем делайте что хотите!
Надо отдать жандармам должное — перестроились они моментально. Быстро бросились приводить лежащих здоровяков в чувства, а ещё двое повели меня прочь.
Меня вывели в общий коридор и велели подождать, а спустя несколько минут выпустили и Альфреда.
— Господин, как я рад вас видеть! Как вам удалось нас освободить?!
— Не здесь, Альфред. Я не собираюсь раскрывать все секреты! — усмехнулся я и пошагал к выходу.
Говорить хоть что-нибудь, пока мы оставались в жандармерии, я не собирался. Нисколько не сомневаюсь, что здесь повсюду уши. Уж лучше пусть думают, что у меня и в самом деле есть какой-то могущественный покровитель, способный вытащить из любой ситуации…
Лишь оказавшись на улице и вдохнув полной грудью вечерний воздух, мы с Альфредом сумели нормально поговорить.
— Так, теперь, когда нас точно не слушают, расскажи всё, что тебе удалось узнать.
— На самом деле совсем немного, господин, — понурив голову, ответил камердинер. — У меня было несколько знакомых в, скажем так, не совсем легальных областях деятельности. Я опросил всех, кого мог, но никто из них не слышал о Вороне, Пересмешнике или Воробье…
— Печально, но ожидаемо, — кивнул я. Почему-то с самого начала мне казалось, что ничего разузнать не получится. — После этого ты отправился в жандармерию?
— Да, господин. Я хотел найти хоть что-то. А так как вы предположили, что наехавший на вас водитель может быть с ними в сговоре, я решил получить его данные, чтобы мы могли прийти к нему и опросить…
— Неплохой ход, — согласился я. — Жаль, что не сработало…
— Почему же не сработало? — обиженно покосился на меня Альфред. — Меня почти сразу обвинили в незаконном получении информации, но я успел разглядеть имя и адрес на экране и выписал на бумажку…
Он протянул мне смятый несколько раз листок. На нём изящным почерком было выведено "Емельянов Михаил Сергеевич, улица Плотницкая, дом 28, квартира 28".
— Альфред, я тебе уже говорил, что ты очень крутой?