— А скажет он словами Священного писания: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской».
Глава 5. Сражение с гусями
Голос, внезапно прозвучавший за спиной Ирины, заставил ее испуганно вздрогнуть. Она выронила папироску и обернулась. Неподалеку стоял человек в рясе и осуждающе смотрел на нее. Увлекшись разговором, они не заметили, как он подошел и, возможно, уже давно слушал их. Ирина поняла, что это и был тот самый отец Климент, которого так боялся юный звонарь. У настоятеля храма была густая и окладистая борода, которая значительно старила его. Ему едва ли было больше пятидесяти лет, но выглядел он почти стариком. У него был красивый могучий баритон, рокот которого так напугал Ирину.
— Батюшка, я не виноват! — в ужасе воскликнул Владимир, едва не падая на колени от внезапной дрожи в ногах. — Ей-богу!
— Не поминай имя Господа, Бога твоего, всуе! — сурово произнес отец Климент. — Ибо Он не оставит невиновным того, кто произносит Его имя без необходимости.
Владимир почти плакал. Ирина глядя на эту сцену, едва сдерживала смех. Ее искренне забавлял праведный гнев священника и неподдельный ужас юноши.
— Прочтешь по сто раз «Отче наш», «Богородице, Дево, радуйся» и Символ Веры. И будешь бить поклоны во время всего чтения. Такой будет твоя епитимья.
Произнеся это, отец Климент протянул руку, и юноша почти благоговейно поцеловал ее. После этого священник повернулся к молодой женщине.
— А ты, отроковица, откуда такая взялась, что греха не боишься?
— Да оттуда же, батюшка, откуда и все остальные люди, — улыбнулась Ирина. Ее не пугал ни строгий голос отца Климента, ни его еще более грозный взгляд. — Если не считать праматушки Евы.
— Не богохульствуй, — потребовал отец Климент. — Ибо гнев Божий падёт на твою голову и неправда твоя падет на темя твое.
— А в чем моя неправда? — изобразила удивление Ирина. — Разве Ева не была сотворена из ребра Адама, в отличие от всех прочих? Если это не так, то поправьте меня, батюшка.
Но отец Климент не стал продолжать этот богословский диспут, видя, что молодая женщина ерничает, а строго произнес:
— Вижу, что креста на тебе нет, оттого и болтаешь невесть что. — И, с подозрением посмотрев на нее, спросил: — Или того хуже — язычница?
Но теперь уже Ирина промолчала, внезапно сообразив, что ей ни к чему портить отношения с отцом Климентом, поддразнивая его. Потому что если кто ей и мог сейчас помочь, так только он.
— Батюшка, к милосердию вашему взываю, — меняя тон, сказала она. — Укажите, как дойти до Усадьбы волхва, если уж никто не может меня проводить. Не ночевать же мне на пороге храма, как этим птицам. — И она указала на стаю гусей, прикорнувших неподалеку на церковной паперти.
Это был хитрый ход. Гнев отца Климента, который он был готов обрушить на ее голову, нашел нового адресата. И это был все тот же юный звонарь, у которого этот день явно не задался.
— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты гнал этих богопротивных тварей прочь с паперти? — грозно рыкнул отец Климент на юношу. — Или слово мое для тебя пустой звук, как православная молитва для язычника?
У Владимира от обиды задрожали губы.
— Гнал, так ведь они возвращаются, — сказал он и пожаловался: — И еще щиплются, как аспиды.
— А легко ли было Господу нашему справиться с легионом бесов? — назидательно вопросил отец Климент. — Но не дрогнул Он, не усомнился. А потому «и нечистые духи, выйдя, вошли в свиней; и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море».
— Так ведь я не Господь, — жалобно возразил юный звонарь, забыв о своем благоговении перед отцом Климентом из-за владевшего им страха перед воинственными птицами. — А в этих гусей, я думаю, точно бесы вселились. Или сами они есть бесовское отродье. Не по силам мне чудеса творить, батюшка.
Отец Климент подозрительно посмотрел на юношу, но не заметил и тени насмешки на его глуповатом лице. Владимир был искренен. Гусей он боялся больше гнева настоятеля храма. И сердце отца Климента, не злое по своей природе, дрогнуло. Как это часто случается, настоятель был суров с виду, но в душе мягок, как воск. Ответ юноши поставил его в тупик, из которого он не находил выхода. Он растерянно переводил взгляд с юноши на молодую женщину, неподвижно замерших перед ним, словно библейские соляные столпы, и не знал, что сказать.