– Эй, дуралеи! Половина заходит с Боултом слева, половина со мной – справа! И смотрите, не покалечьте друг друга, а то я вам задам!
Какое-то время стражники, неуклюже стукаясь древками копий, разбирались, кому куда встать, затем деление все же произошло, и они побежали к дерущимся. Лайам примкнул к отряду эдила. Он с такой силой сжал дубинку в кулаке, что у него побелели костяшки пальцев. Пробегая мимо храма Лаомедона, Лайам успел заметить, что на его ступенях стоит, улыбаясь, женщина в черном одеянии и облегающем голову капюшоне, окруженная толпой служителей в черных рясах.
“Мастер, куда ты?”
Лайам отмахнулся, у него не было времени отвечать.
“Это небезопасно, мастер”.
Лайам только крякнул. Он уже успел потерять Кессиаса из виду, – и на него летел чей-то меч. Лайам развернулся, пытаясь дубинкой выбить клинок из рук нападавшего, потерпел неудачу, но зато его увесистое оружие двинуло противника по уху. Враг зашатался и рухнул на соседа, однако ноги его сплелись с ногами Лайама.
Лайам принялся высвобождаться из ножного захвата, но тут над его головой снова сверкнул меч. Лайам ухватил дубинку за оба конца и вскинул навстречу удару, мысленно взывая ко всем богам, чтобы металл ее стержня оказался достаточно прочным. Удар был так силен, что руки Лайама чуть не выскочили из плечевых суставов. Он повалился спиной на человека, которого только что сшиб. Второй нападавший стал яростно дергать рукоятку меча, чье лезвие увязло в дубинке, в это время какой-то стражник треснул его по голове древком копья.
Все было закончено.
Стражники расшвыривали дерущихся, ловко орудуя копьями и дубинками. Каждый удар сопровождался ругательствами, способными вогнать в краску даже бывалого человека. Раненые, пошатываясь, отходили к своим храмам – кого-то поддерживали товарищи, кого-то несли на руках. Лайам с трудом поднялся на ноги и огляделся по сторонам, облегченно переводя дыхание. Краем глаза он заметил, как в воздухе мелькнула дубинка эдила. Послышалась площадная брань, затем – треск костей. Служитель храма Беллоны взвыл и выронил меч.
– А ну, разойдитесь, ублюдки!
Лайам никогда прежде не видел Кессиаса таким разъяренным. Сейчас он никому, и особенно иерарху храма Беллоны, не посоветовал бы к нему подходить. Но Клотен уже шел навстречу эдилу, грубо расталкивая своих подчиненных.
– Ну, мастер эдил, – произнес иерарх с сильным кэрнавонским акцентом. – Надеюсь, теперь вы довольны?
Кессиас двинулся к иерарху – и Лайам отвернулся. Интересно, какую кость в первую очередь сломает Клотену разъяренный эдил?
Лайам зажмурил глаза в ожидании звука удара, а когда открыл их, то с изумлением обнаружил, что смотрит прямо в лицо женщины в черном, стоящей на ступенях храма Лаомедона, и что та тоже глядит на него. Женщина явно выделяла Лайама из людей, столпившихся возле фонтана. Убедившись, что он заметил ее взгляд, она улыбнулась и поклонилась. Улыбка была понимающей, а поклон – едва заметным, но они обеспокоили Лайама больше, чем вся драка в целом. Он смутился и отвернулся, уставившись на Клотена и Кессиаса.
– Что… – произнес эдил, раздувая ноздри. Кончик его дубинки чуть шевельнулся. – Что вы хотите этим сказать, иерарх?
– Я хочу сказать, – отозвался Клотен, вскидывая подбородок, – что если бы вы потрудились арестовать людей, повинных в нападении на меня, ничего этого не произошло бы.
Пурпурное одеяние иерарха Беллоны охватывал боевой нагрудник, но сам он был безоружен. Волосы, подстриженные под горшок, тонкие бескровные губы, острый, выпяченный вперед подбородок, – нет, этот человек определенно Лайаму не нравился.
– Я полагаю, – холодно произнес новый голос, – что вы ведете речь не о моих братьях.
Это заговорил Гвидерий, видный плотный мужчина в скромном коричневом одеянии. Борода его, аккуратно подстриженная, но достаточно пышная, уже начинала седеть. В руке иерарх храма Раздора держал тяжелую булаву. Он поклонился Кессиасу:
– Я вынужден извиниться за служителей нашего храма, мастер эдил. Но их втянули в это побоище.
Кессиас оскалился в недоброй усмешке и поглядел на Клотена. Тот немедля откликнулся:
– Нет, я говорю именно о ваших братьях, Гвидерий, которые, как известно, уже пытались меня убить…
“Мастер”.
Мысль Фануила была настойчивой, но Лайам отогнал ее прочь.
– …а теперь завязали драку на улице!
“Мастер!”
– Тихо! – прикрикнул Лайам на фамильяра, но тем самым лишь привлек внимание соседей к себе.
Гвидерий едва заметно улыбнулся, Клотен вытаращил глаза.
– Эдил, вам не кажется, что… что ваши стражники ведут себя чересчур дерзко? – спросил он язвительным тоном.
– Это не стражник, – проскрежетал Кессиас, одарив Лайама свирепым взглядом. – Это квестор, слуга герцога, и вам, сэр, лучше бы это запомнить. Более того, – продолжал эдил уже громче, – вы оба сейчас же отправитесь восвояси и будете ожидать там моих распоряжений. И чтобы никто из ваших людей больше не смел нигде появляться с оружием – иначе ослушников ждет кутузка! А вы, – он ткнул в сторону Клотена дубинкой, так что тот вынужден был отскочить на шаг, – вы не высунете носа из своего храма, пока я не выясню, кто прав, кто виноват, и не приду сообщить вам свое решение. Ясно?
Клотен принялся хватать воздух ртом, словно вытащенная на берег рыба.
– Вам ясно? – повторил Кессиас низким, зловеще рокочущим голосом.
– Ясно, – пробормотал иерарх и зашагал к храму Беллоны.
Кессиас развернулся к Гвидерию. Гнев его все еще не охладел, но голос уже звучал не столь угрожающе:
– Простите, мастер Гвидерий, я вынужден просить вас о том же. Через какое-то время я навещу и вас.
– Конечно, – с легкой заминкой произнес жрец. – Я все понимаю, Кессиас.
Он поклонился и повернулся, чтобы уйти, жестом повелевая своим людям следовать за собой. Служители в коричневых рясах, двигаясь четко и слаженно, словно военный отряд, забрали своих раненых и скрылись во дворе храма Раздора. Служители же Беллоны, возможно потому, что их предводитель уже ушел, выглядели не столь собранно и брели к своему святилищу нестройной толпой. Лайам краем глаза заметил Сцеволу: тот помогал какому-то кэрнавонцу подняться вверх по ступеням – точнее, практически тащил его на себе.
“Интересно, участвовал ли он в драке?” – подумал Лайам и тут же решил, что вряд ли. Люди Гвидерия попросту не смогли бы выстоять против юноши. “С его-то подвижностью? Да он обратил бы всех в бегство и в одиночку”.
На миг перед внутренним взором Лайама возникла картина: Сцевола, словно маленький смерч, кружится возле фонтана, меч его мелькает, как молния, а люди вокруг валятся, как снопы. Но тут Кессиас изверг из себя что-то вроде лая, должного означать смех, и опять дал о себе знать Фануил.
– Ну и ну, Ренфорд! Вы чуть меня не оглушили! С чего это вдруг вам вздумалось требовать тишины?
“Мастер!!!”
“В чем дело?” – послал раздраженно вопрос Лайам, пытаясь одновременно улыбнуться эдилу. Если первое получилось, то второе вышло из рук вон плохо.
Кессиас покачал головой. Похоже, он сам толком не понимал, позабавило его вмешательство Лайама или возмутило.
– Чего вы этим хотели добиться, а?