— Да они даже не по трассе идут. В стороне…
И в самом деле: и остальные увидели сквозь броневой пластик окон, что дорога впереди была свободна — огни неслись прямо по бездорожью, по целине, вернее — по слою пепла, покрывавшему ее, но без малейшего ветерка, пепел не шевелился даже — а ведь от нормальной машины поднялось бы черное облако, сквозь которое никакой, лазерный даже, луч не пробился, бы.
— Отставить огонь! — скомандовал капитан. — Прибавить скорости!
Машины пошли быстрее. Все яснее становилось, что огни скользят в стороне, хотя и параллельно дороге. Еще несколько секунд — и они промчались мимо. Все невольно повернули головы к заднему стеклу. Огни улетали. Просто огни. Ни машин при них не было, ничего. И при взгляде вслед им светились так же точно, как и спереди.
— Похоже на шаровые молнии… — сказал Властелин, ни к кому в частности не обращаясь. — С чего бы? Грозы нет…
— После войны их стали замечать тут и там, — поспешил доложить капитан. — Они, похоже, вреда не приносят.
— Сколько они в диаметре, как думаете? — поинтересовался Властелин.
Ответы были разными, потому что расстояние до них каждый оценил по-своему, а значит, и величину: блюдце, игровой мяч, умывальный таз и тому подобное. Все сходились лишь в том, что все шесть были одного размера. Как по стандарту изготовлены.
Оставалось только пожать плечами и продолжать движение.
Только сон почему-то больше не шел.
4
Смириться с новым положением оказалось для Охранителя нелегко.
Ничто так не укореняется в душе, как привычка к власти. Словно корни хрена в почву, она проникает глубоко-глубоко, и сколько потом ни вырывай ее, ни выдергивай, ни выкапывай, ни трави — все равно какие-то корешки в глубине уцелеют и сразу же или через небольшое время примутся пробиваться наружу.
Охранитель же и не пытался хоть как-то бороться с этой привычкой — быть может, потому, что даже не привычка то была, но потребность. Тот гормон, без которого его организм нормально действовать не мог, а способен был только на быстрое умирание.
Он сознавал, что потеряно очень многое. Из существа, причастного Силам, владевшего Пространством и в какой-то мере даже Временем, он превратился в рядового человека на заурядной планете. Но уверен был, что в недалеком будущем сможет вернуть все и обрести еще большее. Уверенность его основывалась на простой мысли: те, кто покарал его, после этого о нем сразу или почти сразу же забыли. Он перестал существовать для них, как реальный противник. У них всегда имелось множество других, более важных для них дел. Сам же он забыть о себе никак не мог, и чего-либо другого, более значительного, чем восстановление утраченного, для него не существовало.
Можно было только радоваться тому, что его недооценили как противника и ограничились лишь тем, что отняли у него статус Человека Сил. Правда, те, кто судил его, на большее и не были способны, включая и Эмиссара Высших Сил — того, кто и вынес ему приговор, когда война на Ассарте была уже, по сути, проиграна. Но ведь они могли поступить куда хуже: обратиться к самим Высшим Силам, для которых возможным было — перевести его в пассивное космическое состояние и там уже обратить в кванты, в кварки, распылить, сделать лишенной всякой индивидуальности частицей Величайшей Силы. Они этого не сделали. Хвала Другому.
Он знал, что пока не потеряна личность — не потеряно ничто. И не собирался тратить время на восстановление душевных и телесных сил. Сейчас главным было — не медлить, действовать, пока о нем не начали вспоминать. И действовать именно здесь, на Ассарте, где у всех хватало своих забот и не до него было, — а не пытаться каким-то способом перебраться в любой другой мир. Он понимал, что в каком угодно месте его встретят не просто недоброжелательно; его сделают ответственным за безрезультатную и стоившую многих трат войну, и поступят с ним наижесточайшим образом — чтобы отвести всеобщий гнев от себя. Охранитель предпочитал не думать, что он и на самом деле был если не единственным виновным (все-таки независимо от него и Ассарт готовился к агрессии), то во всяком случае одним из них. Ему было свойственно никогда не считать себя виноватым. Способность, необходимая людям, жаждущим власти.
Поэтому он не стал пытаться покинуть не только планету, но и тот самый Сомонт, где потерпел столь жестокое поражение. Изрядная часть столицы была разрушена, и он без труда нашел себе пристанище в углу обширного подвала под разваленным домом во Втором городском поясе. Прежде в этом строении существовал завод, производивший пиво.
Подвал был населен крысами, навещали его также бродячие собаки. Они — главным образом грызуны — и послужили ему пищей до тех пор, пока он не почувствовал, что способен выйти на свет и активно действовать.
Но до того Охранитель больше месяца пролежал там в одиночестве, залечивая раны от вонзившихся в него стрел способом, давно ему известным: у него отняли силы, но знания сохранились, и своей планетарной плотью он по-прежнему владел и управлял в совершенстве. Лишь почувствовав себя совершенно здоровым, он вышел, чтобы запастись более нормальной едой и питьем: краны в подвале были, но городской водопровод не действовал, и первые несколько дней пить ему приходилось крысиную и собачью кровь, однако она плохо утоляла жажду.
Потом же случилось то, на что он не переставал надеяться: пришла помощь. Именно с той стороны, с которой он только и мог ее ожидать.
Его нимало не удивило, что то не были люди, но существа — или, может быть, скорее сгустки энергии. Их можно было назвать шаровыми молниями, пользуясь понятиями, известными в человеческой практике; среди Сил же они носили имя энобов. Ему не раз приходилось общаться с ними еще на Заставе, и он полагал, что они являются посланцами Другого, о котором у Охранителя было лишь весьма смутное представление, но в которого он истово верил. Энобы, естественно, не могли принести ему ни еды, ни питья. Но сделали больше: снабдили его энергией, и благодаря этому запасу он смог более двух недель существовать, не нуждаясь ни в какой вещественной пище. Когда он снова начал слабеть, его навестили вновь.
Кроме энергии, они снабдили его самым, может быть, главным: уверенностью в том, что на него еще надеются. И, следовательно, поддержат.
Позже, когда раны не только затянулись, но даже и следы их исчезли, Охранитель стал заботиться о себе сам.
Создать запасы оказалось делом не сложным. По всему городу в эти первые послевоенные дни, недели и месяцы (или доли малого цикла, как принято было считать время на Ассарте) фактического безвластия шло постепенное разграбление уцелевших складов и магазинов. Правда, в этом промысле ему сразу же пришлось столкнуться с конкуренцией. На Охранителя напали в первый же день, когда он, наполнив объемистый заплечный мешок наиболее пригодными для него продуктами, возвращался в свое убежище.
Нападавших было четверо. Они были вооружены тем самым оружием, что еще так недавно держали в руках воины, предводительствуемые им, Охранителем: многоствольными пистолет-пулеметами типа «циклон». То были современные, длинные, обладавшие большой дальнобойностью автоматы с лазерным телеприцелом и термочувствительным искателем цели.
От него потребовали положить мешок наземь и убраться без оглядки; иначе, сказали ему, его убьют тут же на месте. Охранителю показалось смешным то, что обращались к нему на языке мира Вигул, а не по-ассартски; грабители, следовательно, являлись солдатами разбитого войска — его войска: Десанта Пятнадцати.