Я обулась – и куда же это ты побежала-то босиком? Рядом с туфлями валялся злополучный пистолет. Машинально подобрала его и сунула за пазуху. Нашла объёмистую сумку, напихала туда ползунков, кофточек и прочего детского барахла, что нашлось в шкафу. Одела ребенка потеплее. Сделала пару бутылочек молочной смеси, завернула их в шерстяной шарф, чтобы не сразу остыли, и тоже сунула в сумку вместе с остатками сухого молока.
На вешалке у двери висела куртка – я надела её. В кармане куртки обнаружилось немного мелочи и ключи, – похоже, от машины. Взяв Малыша и сумку, вышла в коридор – он уже не казался таким страшным; неприятным – да, но больше не пугал. Дошла до половины и услышала тихий звук – кто-то копался в замке входной двери…
Я замерла. Сердце, тяжело и громко стукнув, дёрнулось вверх, едва не выскочив, а потом ухнуло куда-то вниз. В изнеможении я прислонилась к стене: вот и всё…
Но стена вдруг подалась назад и, едва удержавшись на ногах, я провалилась в пустоту. Пальцы скользнули по деревянной крашеной поверхности: мне посчастливилось прислониться к какой-то двери.
Из огромного окна падал синий свет луны, и там было не так темно, как в коридоре. Я успела разглядеть что-то вроде треножника и ещё там был длинный стол. Нащупала щеколду, но после лихорадочных усилий так и не смогла ее закрыть. Глаза успели привыкнуть к полутьме – и я юркнула куда-то вроде встроенного шкафа; там было пусто, пахло мышами и пылью. И затаила дыхание: по коридору кто-то шёл…
Успел ли пришелец заметить мою возню?.. Только бы ребенок не запищал! Я прижала его головёнку к своему плечу, ероша мягкие волосики, и что-то беззвучно зашептала в крохотное ушко. Малыш сопел, а мне этот звук казался громче всех труб Иерихона! Шаги проследовали дальше… Человек шел крадучись, еле слышно, но мои нервы были точно оголены – и я прямо кожей чувствовала эти почти невесомые звуки. Потом сделалось тихо…
Тишина тянулась невыносимо долго. У меня затекли руки, но я не смела шевельнуться… Неизвестный вошёл туда…
Он пробыл там долго, двигался, не таясь. Что-то искал?.. Малыш задремал. По моим рукам потекло тёплое. Только этого нам и не хватало… Я снова застыла в напряжении: неизвестный вышел из той комнаты. Я услышала, как он открывает другие двери – очевидно, здесь были ещё помещения, – и похолодела: он хочет осмотреть всю эту вонючую дыру?
Рука сама скользнула за пазуху и пальцы обняли нагретую рукоять пистолета. Ожидание стало нестерпимым. Скорей бы все кончилось!.. Когда он войдёт сюда, я не выдержу: выскочу и закричу! Но я осталась на месте, лишь перестала дышать, когда дверь тихонько скрипнула.
Шаги проследовали вглубь комнаты, остановились, потом что-то несколько раз глухо звякнуло, будто чем-то задевали по металлической поверхности, что-то щелкнуло, и сквозь щели пробился зеленоватый свет…
…Сколько это длилось?.. Час? Несколько минут? Время исчезло… Сдох он там, что ли?..
Вдруг раздался такой звук, словно он откуда-то спрыгнул. Зелёный свет погас, шаги проследовали мимо – в коридор. Теперь это были неуверенные шаги, точно шёл лунатик или пьяный. Вот он прошёл по коридору… хлопнула входная дверь…
Подождав ещё немного, я вылезла наружу. Утирая пот, огляделась. Стол был высокий и металлический. На нём вполне мог уместиться человек. Он что, ложился сюда? Треножник, стоявший рядом, венчала круглая трехглазая лампа. Видно, её-то он и включал… Бред какой-то…
Занимался рассвет. Я переодела Малыша. Окно открылось легко. Рядом шла ржавая железная лестница со множеством пролетов – такие площадки из прутьев – и один пролёт находился прямо под окном. Я скинула на него сумку, вылезла сама, сняла с подоконника Малыша. Руки покрылись холодным потом, стали вялые, скользкие…
И мы начали спускаться. Многих ступенек не было, и перила кое-где отсутствовали. Внизу, на земле, прямо под лестницей стояли мусорные баки. Если упаду – прямо туда. Хорошенький будет конец!
Железные ступеньки кончились примерно на высоте моего роста от земли. Сбросила вниз сумку, но ступенька была слишком узка, чтобы положить на нее ребенка. Я сомневалась, что он будет спокойно сидеть и дожидаться, пока я слезу. Пришлось снять куртку и привязать его к перилам в сидячем положении. Получилось это у меня не сразу. Оставшись в одиночестве, младенец с готовностью заревел. Я повисла на руках и спрыгнула наземь… О, мои ноги!.. Но всё же сумела встать, с трудом развязала рукава куртки, и орущий младенец свалился мне на руки.
Из мусорного бака показалась всклокоченная седая голова:
– Чего разорались, сукины дети! – приглядевшись, она добавила более благожелательно: – Куда собралась? По району облава, легавые все оцепили…