– Она тебя все равно достанет, если захочет. Тем более, что у неё твои волосы…
Успокоил!..
Б.Б. не дал мне отпуск, так как у компании возникли серьёзные затруднения, но разрешил работать из дома: я не могла позволить себе новую машину, со страховкой тоже возникли какие-то непредвиденные трудности, а все сбережения уходили на лечение ; добираться же полтора часа на метро да ещё на костылях… Но, слава богу, он не выкинул меня на улицу.
Курьер привез кипу деловых бумаг из офиса, и я сидела перед монитором, путаясь в цифрах, и забывая самые элементарные вещи, и понимала, что тону… К этому прибавились дикие головные боли и навязчивый страх: я боялась, что однажды в мою дверь постучат и… И что тогда? Снова бежать?..
– Эта мымра стучаться не станет, – заметил как-то Дрипс, лёжа вниз животом у меня на голове, и водя ладошками по виску, – от его прикосновений боль отступала.
Ко всему прибавилась и боязнь потерять работу. Дела компании шли из рук вон плохо.
***
– Навязчивые идеи, галлюцинации на фоне житейских затруднений… – заявил мне мой психоаналитик. Славный такой старикашка, он знавал когда-то моих родителей, когда они еще были вместе. – Новая эмоциональная травма наложилась на старое – случай с вашей подругой, развод родителей… Кроме того, человек всегда склонен обвинять в своих бедах других – своеобразный, понимаете ли, рефлекс самосохранения, в своем роде амортизатор, помогающий выжить…
Он басовито гудел, посматривая на меня маленькими добрыми глазками: физиотерапия… массаж… курс гипноза… И тут я встрепенулась, осознав в словах его скрытую угрозу!
– Ты всегда сможешь вернуться сюда, – как-то сказала мне Королева. Она почему-то была грустной в тот вечер. Мы бродили по улицам, в свете фонарей переливались струи фонтанов, сумерки пахли жасмином. – Если только не забудешь обо мне. Обо всём этом… – и устало пояснила: – Это может случиться нечаянно. Или тебя заставят забыть…
Именно тогда она подарила мне этот старый Будильник.
И вот, теперь он предлагает гипноз!
Нет уж, не выйдет! Пусть старая ведьма хоть каждую ночь дефилирует перед моими окнами, но я не хочу быть игрушкой в чужих руках.
Но глупо было бы совсем отказываться от лечения, и я разрывалась между клиникой и домом, где тоже скучать не приходилось.
***
Как-то раз, задумавшись, я вслух назвала дрипсиху Задриппой. Я всегда называла её так про себя – и вот случайно это сорвалось с языка. Невинный эпизод имел роковые последствия.
Она смертельно обиделась и в отместку сжевала мою чековую книжку, кредитные карточки, и все бумаги и флешки, что нашлись в столе, в том числе и те, что с курьером передал мне Б.Б.
Ситуация грозила серьезными неприятностями, и я пыталась хоть как-то спасти положение, благо самое необходимое для работы успела сохранить в компьютере. Но ей показалось маловато: я долго не могла понять, отчего комп постоянно зависает, пока не обнаружила дрипсиху, сидящую в укромном уголке под столом. Она таращила круглые глазёнки и ковырялась в носу, а когда это ей надоедало, щёлкала пухлыми пальчиками – и происходил сбой. На все предложения о мире она лишь презрительно фыркала.
Но все же она была женщиной, и я сумела найти пути к её маленькому сердцу: вывалила перед ней свою косметичку, подарила флакончик духов, а в довершении всего – устроила ей ванну.
И Дрипзетта оттаяла!
Она измалевала всю мордочку, съела губную помаду, высосав заодно из тюбиков то, что ещё оставалось от туши для ресниц и тонального крема; а когда в её поистине бездонной утробе исчезли остатки шампуня, чистящее средство для ванны и банка ароматической соли, – мы были уже лучшими подругами! Духи она вылила на себя все сразу, и еле удержалась, чтобы не слопать и флакон, но он был такой красивый!..
Кстати, когда я отмыла её от фермерского прошлого, выяснилось, что она очень даже симпатичная куклёшка. Только вот Дрипс, вернувшись с ближайшей свалки домой, перепугался, увидав супругу в макияже, да в квартирке нашей долго ещё стоял приторно-сладкий неистребимый аромат, вызывавший недоумение у редких посетителей.
***
Б.Б. уволил часть рабочих и административных работников.
– Я не могу позволить себе благотворительность, – рявкнул он по телефону, – я практически банкрот!
Я поняла намёк, и постаралась сосредоточиться на работе. Теперь мне приходилось таскаться с костылями по всему городу и даже заменять его в офисе, покуда он пытался выклянчить кредиты.
Маленькой рыбёшке нелегко среди больших акул, а наша "Фарма – Х" была к тому же лакомым кусочком, и многим бы хотелось прибрать её к рукам, – но без нас. Б.Б всегда пытался вести дела честно: скажем, подпольное производство наркотиков в наших лабораториях – это было не для него. Те же, кто зарились на "Фарму", были людьми широких понятий и весьма расплывчатых принципов, и такой им был не нужен. Поэтому, стоило только компании уплыть в чужие руки, как его вышибли бы вон – и меня заодно… А тут ещё пропажа документов!.. Я чувствовала себя загнанной в угол: боль, костыли, деньги, работа, страх, снова боль… Передо мной отчетливо вырисовывались два варианта: нищета, если я завалю всю работу, или психушка, если я объясню, как они пропали.