* * *
Проспав несколько часов без снов, Витя проснулся, но глаза открывать ему не хотелось. Мысленно он прокручивал в памяти события только что минувшего дня, и воображение уже рисовало ему сладостную картину, как капитан де Армес приплывает на своей галере из заоблачной дали - представить себе перемещения по времени более подробно у Вити все-таки не хватало фантазии, поэтому он ограничился "сероватыми волнами неизведанного", подсказанными, кстати, каким-то виденным уже давно кинофильмом, - сходит по трапу на берег, может быть даже Белого озера, и на глазах у очумевшей публики, среди которой, конечно же, стоят Груша, Стешка, Аукинична и Сомыч, вручает Вите большой кожаный чемодан, напоминающий чем-то кейсы Джеймса Бонда из американского боевика. А Витя? Ну, Витя, как учили, от награды всячески отказывается. "Скромность украшает работника лучше высоких наград," - подобное, бывало, Витя нередко слыхал в своей конторе. Однако руководство в лице княгини Вассианы и капитана де Армеса проявляет настойчивость. Они уговаривают Растопченко, прямо бегают за ним по полянке. И наконец, смущенно покраснев, Витя принимает дар под жаркие аплодисменты публики. Де Армес просит его раскрыть чемодан. Витя расстегивает железные пряжки - а там... Столпившийся вокруг люд ахает от восторга. Ровненькими пачечками "плечом к плечу" сложены еще пахнущие американской типографией новенькие зелененькие бумажки. Они лежат, лежат, лежат... Лежат! Целый миллион долларов! Без шуток. В публике - бурные овации. Десятки корреспондентов - откуда они взялись на Белом озере, в шестнадцатом веке, неважно! Какой триумф без прессы? Так вот, десятки корреспондентов бросаются к Вите, стремясь обогнать друг друга, чтобы взять у него интервью. Кто-то падает, споткнувшись о кочку. Вокруг Растопченко - вспышки фотоаппаратов, суета, толкотня. Все спрашивают, как ему удалось достичь столь невиданных успехов. Смазливые девушки в мини-юбках недвусмысленно намекают о встрече наедине.
Вдруг все смолкает. Толпа расступается. По красной ковровой дорожке к Вите направляется Президент Путин. Он долго жмет руку своего коллеги. Говорит о высоком долге чекиста, о чистой совести, горячем сердце и обо всем прочем, что оба они заучили наизусть еще в юности из уст Иоганна Вайса по кинофильму "Щит и меч". В ответ Витя, прижав чемодан к сердцу, роняет скупую слезу признательности, благодарит свою советскую Родину, которой обязан всем, Феликса Эдмундовича, долгие годы служившего ему примером в трудной борьбе, и клянется продолжать свою деятельность в том же духе на благо... На этом торжественный митинг по случаю награждения героя заканчивается. И Витя предается красивой жизни, которая теперь ему доступна во всех ее соблазнах. И начинается она, конечно, там, где Витя многие годы своего безденежья мечтал побывать, не имея ни малейшего шанса когда-нибудь осуществить свои желания, - во Франции, в Ницце, на Лазурном берегу.
На первый взгляд по его представлениям картины этой жизни отдаленно напоминают приключения веселого жандарма из Сен-Тропеза в исполнении Луи де Фюнеса. Те же витиеватые дорожки, обсаженные пальмами и апельсиновыми деревьями над синим морскими заливами, где у белых пристань качаются на волнах богатые белоснежные яхты с разноцветными парусами. Те же фешенебельные курорты вдоль морской полосы, куда ни кинь глаз. Те же желтоватые пляжи, сплошь утыканные яркими зонтиками от солнца. И те же загорелые длинноногие француженки в пикантно открытых купальниках и широкополых шляпах с лентами, как будто только сошедшие со страниц модного журнала.
- Эх, Леха, Леха, Леха, мы с тобой в Париже! - От неожиданно представших его взору перспектив Витя, предавшись эмоциям, неловко повернулся на скамье и чуть не рухнул на пол. Больно стукнувшись локтем о печку, он окончательно распростился с грезами и протер глаза.
- Buenos dias! - в сгустившихся в неосвященных сенях сумерках он разглядел стоящую перед ним фигуру де Армеса. - Как спалось, Виктор?
- Да вроде ничего, нормально, - пробормотал Растопченко, еще нечетко различая, явь перед ним или продолжение сна. Но оглядевшись по сторонам, и с трудом различив в полутьме очертания печки, деревянных скамей, столов и бочек по углам, он вспомнил, где находится.
- Устал очень, - более членораздельно ответил он капитану, потягиваясь. - А что? Ты сам-то, Гарсиа, что, вообще никогда не спишь? Смотрю, при параде, как ни в чем ни бывало.
- А что особенного произошло? - слегка удивился испанец. - Обычное дело.
- Ну, для тебя, может быть, и обычное, а для нас... Слышь, Гарсиа, Витя придвинулся поближе к испанцу. - А когда того... - Он покрутил указательным пальцем в воздухе. - Когда баксы-то давать будут?
- Вознаграждение придется отложить, - после недолгой паузы спокойно сообщил ему капитан. - Моя госпожа прислала меня как раз сообщить тебе об этом. Возникли неожиданные обстоятельства...
- Как это?! Как это?! Как это?! - Витя не дал ему договорить, подскочив со скамейки как ужаленный. - Ты чего городишь, ты, иностранец чертов?! накинулся он на де Армеса. - Ты что думаешь, я так, на халяву, тебе ломаться буду? Не выйдет! Баксы гони и баста! Понял?
- Возникли неожиданные обстоятельства, - невозмутимо повторил ему де Армес, - однако моя госпожа не снимает с себя принятых обязательств. Она исполнит все, что обещала. Только произойдет это несколько позже.
- Какие еще обстоятельства? - недоверчиво скорчился Витя. - Ты мне сейчас напридумываешь тут, знаю я вас, жучилы. Все только пахать на славянах, чтоб самим чистенькими остаться, фашисты. Ты мне не заливай, Гарсиа, сам знаешь, не по нашему это, не по-бразильски...
- Не по-бразильски, - впервые за все время разговора Гарсиа позволил себе улыбнуться, - это ты верно сказал, Виктор. Так сложилось, что Великий Магистр ордена Тампля именно сейчас принял очень важное решение, и моя госпожа, а значит и я обязаны посвятить себя его выполнению. Тебя же и приятеля твоего мы приглашаем присоединиться к нам, так как нам вторично может понадобиться твоя помощь. Вознаграждение твое будет соответственно увеличено, и ты получишь его по завершении всего дела - в случае, конечно, его благоприятного исхода.
- Великий Магистр, Великий Магистр... - ворчал Витя, прохаживаясь взад-вперед по сеням. - Какой еще Великий Магистр? Его же сожгли на костре, я сам в метро читал у одного французского писателя... - Тут он неловко наступил на широкий ковш с водой, стоявший на полу, и окатил себя по колено. - Вот черт...
- Что касается твоих глубоких познаний о Великом Магистре, я бы советовал тебе лучше хранить их про себя, - неожиданно сурово ответил ему Гарсиа, - хотя бы потому, что именно от его воли зависят все твои планы на будущее. А моя госпожа, не говоря уже обо мне - мы всего лишь исполнители повелений главы ордена.
- А что за орден-то?! - желая скрыть смущение, спросил Витя задиристо. - Подумаешь, орден. Каких-нибудь замшелых меченосцев...
- Не меченосцев, а тамплиеров, - сурово поправил его капитан.
- Ну, хорошо, пусть тамплиеров, - не унимался Витя, - все равно каких-то протухших монахов. А я страдаю из-за них. - Он выжидательно посмотрел на испанца. Но Гарсиа промолчал, давая понять, что обсуждать дальше эту тему не намерен. Витя понял, что делать нечего, изменить он что-либо не в силах, и с Ниццой, а также с Сен-Тропезом придется обождать.
- Ладно, - примирительно тронул он Гарсиа за кружевной манжет, - валяй, рассказывай, что надо-то.
Позвякивая шпорами, испанец подошел к печи, достал лопаткой несколько тлеющих угольков и от одного из них зажег свечу в деревянном подсвечнике, обитом бронзой, одиноко возвышающемся посреди стола. Тонкий, нервно мечущийся огонек тускло осветил мраморно-бледное лицо Гарсиа. Капитан снял украшенную черными перьями шляпу и спросил Растоп-ченко:
- Известно ли тебе, куда старуха подевалась, что в сватовстве Андомского князя нам подсобила, Коз-лиха, кажется, ее кличут?
- Откуда? - удивился Витя. - Не договаривались же больше свидеться.
- А где найти ее, знаешь? - Унизанная алмазами брошь на шляпе капитана вспыхнула в блеклом пламени свечи как звезда и тут же потухла. - Придется нам снова к ней обратиться.