- Ну, некогда нам рассусоливать тут, - Витя решительно было сунул тряпицу с голубцом за пазуху, но старуха быстро вцепилась ему в руку коготками:
- Ты к телу-то, к телу его, милок, не клади, - предупредила она, - не то и бровью повести не успеешь, а такая слабина с тобой приключится, что и ног не почуешь.
- Вот так так! - Витя не на шутку испугался. - А как же мне нести его?
- А ты в карман положи, да приговаривай всю дорогу: "Чур, слову конец, делу венец". Так и минует тебя лихо, - посоветовала ведунья.
Витя осторожно опустил голубца в карман кафтана.
Рыбкин перестал зевать и на всякий случай отступил шага на два подальше.
- А ты чего шарахаешься? - прикрикнул на него Витя. - Тоже мне еще друг. Ну, ладно, спасибо тебе, бабанька, - попрощался он с Козлихой, - но время дорого. А нам спешить надобно. Где тебя искать, если что еще понадобится?
- Да здесь я, всегда, всегда, мил-человек, - закланялась колдунья, ежели нужда какая приспичит - так милости просим...
- Ты только это, бабка, - вдруг вспомнив наставления Гарсиа, наказал Козлихе Витя, - подруге своей, Лукиничне, не говори, что я был, госпожа велела.
- Не скажу, милок, не скажу, - зашамкалг та, - как же, все понимаю я.
- Вот то-то.
Обратно возвращались почти бегом. Петухи давно уже пропели. Солнце поднималось все выше, и от болотистых берегов реки, поросших камышом, поднимался прозрачный утренний пар. То и дело, надрывая тишину отчаянным всплеском крыльев, взмывали ввысь и снова приземлялись на воду стаи диких уток, из камышей доносилось их ленивое покрякивание, на которое тут же отзывалось однообразное отрывистое кваканье лягушек. Резким диссонансом им прозвучал жалобный крик водяной курочки, от которого Растоп-ченко даже вздрогнул, а издалека, из-за лесов, откликнулся ей протяжным воплем филин. В чуткой рассветной тишине долетел до Витииого уха стук топора одинокого дровосека и даже треск надрубленного дерева. Черный ворон низко пролетел над верхушками дубов, покрывших склон перед Даниловским подворьем, громко захлопал крыльями, и зловещее карканье его, повторившись многими отголосками, потонуло в первых ударах колокола на соборе.
Витя торопился. Он ощущал некоторую нервозность, так как, во-первых, его очень беспокоил голубец, который покоился в кармане его кафтана. Он и сам не мог себе объяснить, но почему-то в Козлихино заклинание не верил, а вот в силу голубца - очень даже. Подвергнуться какой-то средневековой порче Вите, особенно не страдавшему "на Родине" плохим здоровьем, вовсе не хотелось.
Во-вторых, сильно раздражал Рыбкин. Витя уже не раз пожалел, что взял теперь сержанта с собой. Мало того, что из-за своего прихрамывания, тот все время отставал, так еще и изрядно кислый вид бывшего сотрудника органов, как после проглоченного лимона, ясно выдавал бесспорный факт, что и на советскую милицию "болотный голубец" произвел изрядное впечатление. Не вызывало сомнения, что Рыбкин даже стал хромать сильнее, только бы идти подальше от Вити.
А в-третьих, Растопченко еще не очень научился обходиться без наручных часов и потому боялся опоздать и тем смазать все дело. Бормоча под нос старухину скороговорку, Витя проскользнул через заднюю калитку в усадьбу Шелешпанских и понял, что спешил он не зря. Князь Никита Романович уже отъехал к государю. Подоспевший Ибрагим Юсупов последовал за ним, а перед самым парадным крыльцом боярского дома расположились временным лагерем прибывшие с Ибрагимом ногайцы и башкиры. Таких воинов Витя еще не видал, и потому не мог не остановиться, чтобы поглазеть, забыв на время даже про "голубец", от которого мечтал поскорее избавиться. Еще от калитки Витя заслышал мерные и заунывные звуки неизвестного ему инструмента, похожие на вой степного ветра или гул макушек деревьев в непогоду. Звук тянулся долго, занудливо, а оканчивался очень резко и отрывисто, напоминая присутствием едва различимого шипения фырканье разъяренного домашнего кота. А вслед раздалось несколько более звонких всплесков, и вдруг полились они рекой, словно множество колокольчиков зазвенело вокруг.
Приблизившись, Витя обнаружил, что зауныв-ч ные звуки издает небольшой рожок в руках одного из ногайцев, а звуки колокольчиков, так те - вот невидаль! - они все вместе, хором выводят... горлом, да так искусно, что и вовсе голоса человеческого не различишь.
- Слышь, а как инструмент называется, вон у того, в шапке, в руках? - в удивлении спросил Витя проходившего мимо Фрола и указал на музыканта. - Не знаешь?
- Как не знать, чезбуга это, что наша дудка или жалейка, - спокойно ответил тот и поспешил по своим делам.
"Вот так так! Дудка, значит..." - подумал про себя Витя и подошел поближе.
Татары не обращали на Витю никакого внимания. Они сидели прямо на земле на широкой вытоптанной поляне перед крыльцом, в кружок, с поджатыми под себя ногами, и раскачивались в такт музыки.
Одеты они были весьма разнообразно и красочно. Кто в пестром халате, перепоясанном кушаком, кто в бараньем тулупе, несмотря на жару, кто в расшитом золотом верблюжьем кафтане. Под одеяниями проглядывали кожаные доспехи. Головы воинов украшали нахлобученные до бровей меховые шапки, сплошь обвешанные большими и маленькими звериными хвостами, у кого от белки, у кого от лисицы, а у кого и от барса. Из-под шапок торчали длинные засаленные косицы волос.
Широкоскулые смуглые лица их были изрядно намазаны жиром, который, плавясь на солнце и изрядно привлекая мух, буквально облепивших щеки некоторых воинов, стекал на их одежды и источал тошнотворный запах. Но привыкших к зною кочевников ничто не смущало.
Воткнутые в землю копья их торчали возле, отбрасывая длинные тени до самого сада. Низенькие степные лошадки, с толстыми косматыми ногами в кожаных наколенниках, паслись тут же под присмотром одного из княжеских конюших. А чуть в отдалении, под сенью грушевых деревьев виднелись несколько войлочных кибиток.
Набрав в легкие как можно больше воздуха, солист дул в свою длинную репейную дудку, уперев ее концом в верхние кривые и коричневатые зубы, пока хватало духа. А другие подтягивали ему горлом. Подустав, музыкант доставал из-под тулупа висевший на поясе кожух с питьем и, смочив толстые лоснящиеся губы обильно сдобренным жиром молоком, продолжал выводить свои бесконечные грустные переливы, в которых нет-нет да и прорывалась дикая тоска кочевого племени по бескрайней первобытной степи, пронизываемой всеми ветрами, метания растревоженных табунов и устрашающая ярость набегов.
Появления Гарсиа отвлекло Витю от прослушивания татарского фольклора. Натолкнувшись на строгий взгляд испанца, Витя вспомнил о "голубце" и, дав знак, что все в порядке, поспешил к условленному месту, на старую конюшню. Для отвода глаз он немного поплутал между хозяйственными постройками и, наконец, тщательно осмотревшись по сторонам и убедившись, что все спокойно, толкнул рукой покосившуюся дощатую дверь.
Де Армес встретил его прямо на пороге. Ухищрения Вити по соблюдению секретности не вызвали у него восторга, так как время поджимало. С огромным облегчением Витя сунул испанцу в руки холщовый мешочек с "голубцом". Инстинктивно он даже осмотрел свои пальцы и ладони, не вскочило ли где чего. Заметив его движения, испанец иронически улыбнулся:
- Долго искал старуху? - спросил он.
- Да нет, - ответил Витя. - Только пришли к подворью, сразу - вот она, ненаглядная, тут и есть.
- А где же задержался?
- Да так... - Вите не хотелось рассказывать про свои мытарства с Рыбкиным. Зачем портить имидж?
Но Гарсиа уже больше не интересовался этим.
- Скоро принц Никита от государя воротится, - продолжал он. - Видел, татары уже приехали? Поджидают их и Ибрагимкой. Так что ты канареек не считай и ворон тоже. Сразу к принцу беги. Подготовил речь?
- А как же! - соврал Витя. Сам он еще и не думал об этом. Но надеялся на экспромт, что нужные слова вовремя сами подыщутся.
- Ну, смотри... - Гарсиа, видимо, догадался, что Витя покривил душой, я- На мои подсказки в этот раз не рассчитывай. У меня другая работа будет. Только вот что важно, запомни хорошенько. - Испанец внимательно посмотрел Вите в лицо своими черными соколиными глазами. - "Прошения" свои подавай не раньше, как меня на дворе заметишь. Но где б ты меня не увидал - на меня не глазей. Твоя забота - в поход напроситься и всех отвлечь, пока я дело свое сделаю. Ну, а согласится принц Никита тебя взять - его слушай. Со мной больше встреч не ищи. И к госпоже не лезь. Я сам тебя в монастыре найду. Понял?