- Собрались уже? - низкой надорванной струной всколыхнулся к потолку ее голос. - Что государь Иоанн Васильевич? Дал войско?
- Не дал, государыня. - Сняв шлем, Никита неотрывно смотрел в мерцающее глубоким непримиримым огнем море ее очей. - Я попрощаться пришел. Готово все. Сейчас молитву отстоим и - в путь. Голуба, голуба ты моя... - Он с нежностью прикоснулся рукой к ее щеке и жадно запоминал каждую черточку ее лица, желая испить до дна всю дорогую его сердцу прелесть.
Княгиня опустила голову и отвела взор. Она вся как-то сжалась, вобралась в себя, как пружина. Чувствовалось, что в душе ее кипит борьба, и она решает что-то очень важное для себя. И никак не может решить.
- Голуба... - Никита, желая ее утешить, ласково тронул ее плечо и волнистые темные волосы, перекинутые локонами на грудь. - Что ты, голуба?
По всему телу Вассианы пронеслась взволнованная зыбь. Пружина разжалась. Княгиня подняла лицо, будто окаменевшее от тяжкой думы, терзавшей ее. Затем сняла с шеи медальон на толстой золотой цепочке и протянула его Никите. Крупный темно-зеленый камень с яркими алыми брызгами-вкраплениями таинственно мерцал на ее дрожащей ладони.
- Возьми, - попросила она почти умоляюще, - одень его. Одень. На себя одень...
- Что это? - удивился Никита. - Да и зачем мне?
- Бери, - настаивала Вассиана, и голос ее предательски сорвался на подавленный всхлип. - Это гелиотроп, Камень Спасения, - торопливо продолжала она, стараясь не давать волю чувствам. - Волшебная зелено-красная яшма, предмет поклонения всех алхимиков. Ее очень редко можно сыскать в Тосканской Маремме, пустынной каменистой местности вдоль Тирренского моря, где не растет даже трава, а только скалы, скалы вокруг. Гелиотроп охранит тебя.
- Но меня хранит Крест Христов, - возразил Никита, - Богохульством считается~у нас...
- А ты других не слушай, - порывисто прервала его Вассиана, - ты меня слушай. Сейчас только я могу сказать тебе... Я - за Бога, я - за всех... Если я не уберегу, то кто ж тогда? Дай, я сама одену его на тебя. И не снимай. Слышишь, пока в монастыре будешь, не снимай с себя!
- Почему? Что ты скрываешь от меня? - допытывался у нее Никита, и сам разволновавшись. Но не отвечая ему, княгиня быстро обвила его шею драгоценной цепью. От разрывающих ее сердце переживаний руки и лоб ее покрылись холодной испариной. Спрятав гелитроп под воинской амуницией на груди Никиты, она подтолкнула его к выходу.
- А теперь иди, иди... - И почти насильно закрыв за ним дверь, прислонилась к ней спиной, прижимая ладони влажные к глазам.
- Зачем вы это сделали, госпожа? - удивленно спросил появившийся из соседней комнаты Гарсиа. - Ведь Маршал Храма накажет Вас. Гелиотроп служит символом власти Командора и охраняет его жизнь. Чтобы заполучить такой камень, не один властитель с радостью отдал бы свое царство, потому что с ним он обретет намного больше - весь мир. Гелиотроп не может быть добровольно передан в чужие руки. Он вручен вам Маршалом и должен охранять вас.
- "Vexilla regis prodent infern..." - произнесла Вассиана по-латински, не открывая глаз. - Принц Никита еще не знает, что ожидает его в монастыре. Не ведает, что встретится там со мной. И нет у него догадки, что мука душевная, которую предстоит ему испытать, превысит все муки телесные, что он знал до сих пор. В отчаянии он может решиться на смертельный шаг. И я хочу, чтобы всесильный гелиотроп оберег его от безумства. Ведь если принц де Ухтом погибнет... - Она опустила ладони и резко оборвала речь, словно захлебнувшись своим предположением. - Представь, ты только представь, Гарсиа! - Она отчаянно замотала головой, сжимая до белизны руки. - Если его убьют люди, пришедшие со мной! Нет, это невыносимо, невыносимо... Мне нужен ларец, Цветок Луны, но не жизнь, не жизнь принца! А он ведь не уступит мне! Он горд. И что тогда? Тогда Командор Пустыни убьет его. Ридфор не пощадит, как бы я не просила. Он никого не щадит. Он послан для того, чтобы никого не щадить. Вот мука. Мука! Как тяжело все это знать наперед! О, Господи, Господи! - Снова закрыв лицо руками, княгиня медленно опустилась на пол, вся дрожа от нервной лихорадки.
Сбросив плащ, Гарсиа тут же поспешил к ней, поднял на ноги и заботливо усадил в кресло.
- Успокойтесь, госпожа, успокойтесь, - уговаривал он ее, - я сейчас...
Подойдя к постели Алексей Петровича, он налил из кувшина в керамическую кружку из испанской майолики смородинового настоя, - вот выпейте, я прошу вас, госпожа. Успокойтесь. Я, право, вас не узнаю...
- Я и сама себя не узнаю, Гарсиа, - прошептала она, прислонившись лицом к шершавому бархатному рукаву его костюма, - сама себя не узнаю.
- Но госпожа, вы обязаны сообщить Маршалу об утрате гелиотропа, осторожно проговорил Гарсиа. - Если этого не сделаете вы, это обязан сделать я...
- Сделай, - глухо откликнулась Вассиана, не отрывая лица от его руки, я не буду тебе препятствовать. Даже больше скажу - ты будешь прав, поступив таким образом. Сделаешь? - Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза капитана.
Гарсиа высвободил свою руку и отошел сторону. Смерив шагами комнату взад-вперед, ответил:
- Нет.
- Почему? - изумилась Вассиана. - Ведь ты не обязан связывать свою судьбу с моей. Даже если мы возьмем ларец, твое умолчание может дорого тебе стоить. Тех самых алмазов, о которых ты мечтаешь...
- С вами, сеньора, - криво усмехнулся Гарсиа, - не то что живой мертвец вверх тормашками встанет и даже не заметит этого... Что делать? Вы моя госпожа, и пока вы живы, я обязан подчиняться вам. Что бы вы мне ни приказали, - он низко поклонился, шаркнув блеснувшим зеркально начищенной кожей сапогом по ковру.
- Ты не обязан, Гарсиа, прикрывать мои безумства, - тихо возразила пораженная княгиня.
- Я не обязан, - согласился капитан, - но я так хочу. Вы сами выбрали меня среди многих погибших душ, чтобы я стал вашим помощником, а значит чтобы мне вернули жизнь и радость солнечного света. А могли бы выбрать кого-нибудь другого. И я никогда бы уже не увидел снова океан, не вдохнул бы морского воздуха, без которого прежде не представлял своего существования, не услышал бы тугого барабанного зова надутых парусов. Конечно, золото и алмазы весьма увлекали меня. Но теперь трудно сказать, что больше: сами сокровища или охота за ними. Скорей, второе. Пожалуй, в те давние годы моей жизни, как я ее называю сейчас, жизни до вас, госпожа, как ни был бы прекрасен алмаз, он вряд ли заинтересовал бы меня, если бы за ним не надо было бы пуститься в какое-нибудь рискованное путешествие. Избрав меня капитаном вашей галеры, вы вернули соль молодости в мою кровь, морскую соль. Вы полагаете, для меня все это не имеет значения? Ошибаетесь. Ведь как для каждого моряка, для меня - вначале было море. Потом все остальное, даже Бог. Вы всегда и во всем можете полагаться на меня. Только еще раз, без всякой надежды, что вы меня услышите, а более того, послушаете меня, говорю вам, ваша светлость - будьте осторожны, вы погубите себя. А коли так выйдет - обо мне уже и речи нет...
- Не выйдет, Гарсиа, - радостно улыбнувшись, уверенно воскликнула княгиня, - не выйдет, мой дорогой и верный капитан. Принц Никита не тщеславен. Забрав ларец, я верну себе гелиотроп, и все встанет на свои места. Вот увидишь!
- Надеюсь, госпожа, - обреченно вздохнул Гарсиа, - хотя любой мелкий лавочник на его месте, не то что принц, не преминул бы воспользоваться камнем в своих целях.
- Так на то он и лавочник. А большинство наших принцев от лавочников мыслию своей недалеко ушли. Вот потому, кроме как Никите, я бы никому гелиотроп не дала. Я верю, что князь вернет мне камень, - заключила княгиня. - Скажи мне, лучше, Гарсиа, - вспомнила она о своем поручении, удалось ли свену раздобыть болотную траву для нас?
- Как велено, госпожа, - еще раз поклонился испанец, - я все исполнил. Досыта попотчуется Ибрагим-бей в дорожке нашим деликатесом. Да и свен не подкачал - уговорил принца Никиту взять его с собой.
- Вот как? И что же Никита? Ничего не заподозрил?
- Как будто нет.
Из крестовой комнаты княжеского дома донеслись тягучие переливы церковных песнопений. Прислушавшись, Вассиана кивнула испанцу:
- Вот и наше время подступает, друг мой. Сейчас рукой помашем, да и сами тронемся. Ты все подготовил, Гарсиа?