– Мастер-Эльф, – раздался очень близко громкий шепот деда, – не слезайте со стенда. Пол мокрый, а там электричество! Шибанет, не дай бог.
– Так нам что так и сидеть?
– Нет, пробирайтесь к императору, там есть тайный выход…
– Да как я смогу…
– Быстро! – перебил меня старик, – пока стрелять не начали!
Это аргумент настолько весомым, что я, забыв, о чем хотел сказать, прямо по стенду побежал в сторону Макса.
Навстречу из темноты раздался грозный грык одноклассника. Мгновенно вспомнив о императорском ножичке для церемоний, я заорал во всю мощь своих легких:
– Это Я! Я!
Лучи фонариков метнулись на мой голос, но в их нестройные ряды влетела еще одна искрящая дубинка, и я, надеюсь незаметно, забежал за трон.
– Ох, Эльф, – прогудел в полной темноте Макс, – что делать будем?
– Уходить! – отрезал, подбегая дед, – Быстро мне меч! Я же кричал: "Сзади под троном, разбить четвертый кирпич снизу!" Чего ты по стене стучать принялся? Да еще по середине?
Не вслушиваясь в неразборчивый ответ императорский, я отполз в сторонку от страхолюда, чтоб не мешать искать выход, одновременно отмечая, что стало несколько потише. А вот света – побольше, поскольку в рядах полицейских увеличилось количество фонариков, добрая половина которых была направлена в нашу сторону. Рядом что-то блеснуло на полу. Потянувшись, я подобрал украшение сестры в виде дерева. Видимо оно слетело, когда Макс таскал ее на плече. Во мне мгновенно вспыхнули и испуг за сестру, и стыд, что не озаботился этим сразу…
– Что с Летой? – спросил я, перебираясь поближе к другу, который под защитой трона осторожно перемещал ношу со своего плеча на пол.
– По-моему, она спит, – ответил тот, – дыхание размеренное. Похоже, стреляют каким-то снотворным. Пару мелких дротиков с нее стряхнул.
– То есть только разбудить? – уточнил я, отрывая взгляд от спокойно расслабленного лица сестры, и не удержался от подколки, – ну это, как мы знаем, ты умеешь делать.
– Знаешь, Эльф…– произнес довольно сурово "прекрасный принц".
– Готово, – перебил его дед.
И подо мной рухнул пол.
*Одиночное плавание.*
Волна ледяной воды окатила меня с головы до ног, и я, закашлявшись, замолчал. Все, что происходило до этого момента, было наполнено страхом и криком. А так же темнотой и скоростью. Я и так американские горки не шибко люблю, а тут внезапно попал в их самый неприятный вариант – полет в темноте в неизвестность. Внезапное купание, сбив истерику, дало возможность отдышаться и оглядеться… в смысле, осознать происходящее. Скорость все еще чувствовалась, но в ушах уже, слава богу, не свистело. А главное, что она, скорость, можно сказать, стала горизонтальной, а не направлена вниз под жутким углом к этому самому горизонту.
С глубоким успокаивающим вздохом пришло осознание, как же в жизни все относительно! Вот скажи кто с утра, что я проведу ночь в другом мире одиноко плывущим в лодке по подземной реке в кромешной темноте, да ни за что б не поверил. А если б поверил, то с ума сошел бы. Однако после всего наслучавшегося за день во мне буквально расцвела радость, что всего-то плыву в лодочке по речке живой и здоровый… Хотя, конечно, не известно, надолго ли здоровый: рубашка-то мокрая, куртка осталась у Максиного деда, а здесь довольно прохладно.
Обхватив себя руками, я обнаружил, что все еще сжимаю Летино украшение в виде дерева. Жалко сестренку конечно, но у меня нет ни малейших сомнений, что Макс, как настоящий друг, сможет позаботиться о ней. Он товарищ надежный и ответственный. Так что за Лету можно быть спокойным. Хотя бы теоретически. И ей, безусловно, будет приятно, что ее Анджи сохранит сестричкино украшение в целости и сохранности до нашей встречи.
Надев деревце на шею, я спрятал его под рубашку, после чего оглядел окружающую темноту. Естественно, ничего не увидел, зато надумал лечь на дно отдохнуть, а не торчать пеньком. Стало несколько теплее, то ли на душе от украшенья, то ли от того, что борта лодки укрыли от ветерка. За бортом мягко журчала вода… успокаивая… убаюкивая…