Оставшись под охраной шести амазонок, я решил с ними установить зрительный контакт. В душу так, само собой, не заглянешь, однако какое-то, пусть даже поверхностное, впечатление получить о человеке можно. Но не тут-то было! Девицы, не встречаясь со мной глазами, тщательно демонстрировали "тупое личико статуэтки", эдакий женский вариант "морда кирпичом". Никаких разговоров, жестов, перемигиваний. Только глазами по сторонам шныряют – следят за окружающим нас пространством. Видимо, мелкая амазонка держала своих воительниц в большой строгости, наведя в отряде железные порядки. Хотя не исключено, что они себя так вели из-за летающих вокруг камер. В любом случае, ничего не оставалось делать, как молча ожидать возвращения командирши.
Минут через десять, когда я окончательно пришел к выводу, что местное яркое солнышко явно халтурит и не греет, девчонка вернулась. Причем не просто так, а с курткой, абсолютно сухой курткой, которую она принесла для меня. Правда она оказалась девчоночьего белого цвета, но это было такой мелочью, что у меня даже намека на отторжение не родилось.
Без стеснения сбросив мокрую рубашку, я нырнул в сухое, и только тогда по-настоящему понял, как же мне было холодно. Сразу захотелось снять с себя оставшиеся мокрые тряпки. Наверное, стоило подумать о какой-нибудь сверхпонятной пантомиме, чтоб попросить у аборигенов сменную одежду, но дельная мысль оказалась перечеркнута другой потребностью: мне захотелось в туалет. Причем сразу и зверски. Я оглядел свое девичье окружение и понял, что язык жестов имеет просто огромные ограничения. В темноте в лодке, с этим вопросом было куда легче.
Тем временем, в толпе усилиями полиции образовался довольно широкий проход. Командирша приглашающе взмахнула рукой, и мне ничего не оставалось делать, кроме как проследовать по нему к неизвестной цели.
Наш поход занял минут пятнадцать и окончился у отдельностоящего маленького жилого вагончика. Впрочем, судя по паутинам на окошке и двери, понятие “жилой” не стоило понимать буквально. Амазонки, видимо получив приказ, быстро окружили его. Командирша же, отодвинув дверь, вошла внутрь, и спустя вечность, мне жестами предложили проследовать за ней.
Первым, на чем сфокусировались мои глаза, был унитаз… Ну, или что-то очень сильно похожее на него. Вот только стоял он просто так, без каких-либо занавесок-загородок, наводя на мысль, что весь домик отведен под туалет. С другой стороны наличие кровати, кресла и стола с закусками несколько противоречило такому логичному предположению. Да и присутствие командирши, на мой взгляд, выглядело несколько неуместным.
Девчонка же тем временем, не обращая на меня никакого внимания, развила довольно бурную деятельность. Для начала понюхав несколько предметов со стола, она собрала все и засунула в "унитаз," или, наверно, правильней назвать его утилизатор. Туда же были вылиты все жидкости из бутылочек. (Звук льющейся воды стал для моего мочевого пузыря довольно суровым испытанием). Потом обнюхиванию подверглась вода из крана…
Тут мои мечты об уединении споткнулись, и на короткое время отошли на второй план, поскольку уж очень непривычно выглядела раковина, совмещенная с унитазным бочком. Выглядит весьма утилитарно, но места однозначно много экономит. Впрочем, долго глазеть на местное чудо сантехники не получилось, так как меня отвлекли курлыканья командирши. Знания языка у меня не прибавилось, но в свете ее выкидываний и обнюхиваний можно было предположить, что выступление назвалось "Ничего ни ешь, ни пей, пока не проверю". Закончилось речь выниманием из шкафа болезненно-белой одежды и ее раскладыванием на кровати. Осмотрев все очень придирчиво, амазонка приступила к моему раздеванию. Ну, как приступила – вцепилась в рукав куртки и давай стягивать. Мне такое совсем не понравилось, и я стал тянуть обратно. Ослабив хватку, девчонка так на меня взглянула, что для меня выражение "утонуть в ее глазах" перестало быть абстрактной метафорой…
Ну, просто беда с этим взрослением! Один взгляд и тупеешь в момент, сдаваясь без всякого сопротивления! К счастью, в этот момент что-то прокричали из-за двери, и не воспользовавшаяся своим преимуществом командирша, чирикнув, возможно, извинения, выскочила из вагончика.
Я пришел в себя, вытер пот, а потом как брошусь к двери закрепить уединение и… не нашел, как она запирается… А терпежу уже никакого. И пришлось рискнуть.
Пожалуй, это были самые ужасные минуты в моей жизни. Даже пострашней подземного лодочного путешествия. Там просто лежал и надеялся на лучшее. А тут успеть выполнить жесткие требования мочевого пузыря, снять все мокрое, нырнуть в незнакомые одежды с непонятными застежками, да дурными болтающимися шнурками, ожидая, что в любую секунду в вагончик может влететь кто-нибудь из амазоночного конвоя.