— Эх, бедные девки — подмокнут их праздничные наряды, — сказал Маркос, но Конн его не слушал. Каменные стены хижины исчезли, и в глаза ему ударил яркий свет. Скамья перед ним превратилась в обитое парчой кресло, на котором сидел маленький седой человек, изысканно одетый, с пронзительными серыми глазами. Он пристально смотрел на него, вопрошая:
— Если бы я помог тебе восстановить, возродить Хамерфел, согласился бы ты принести вассальную клятву Хастурам?
— Конн!
Маркос тряс его за руку.
— Где ты был? Знаю, что далеко, — опять со своей девушкой из снов?
Конн заморгал от внезапного перехода от ослепительного света в полумрак хижины, в которой тускло светил очаг да одинокая лампа.
— На этот раз нет, — сказал он, — хотя точно знаю, что она была где-то рядом. Нет, Маркос, я говорил с королем… — он замешкался, вспоминая имя, — …королем Айданом в Тендаре, и он обещал мне оружие и людей для восстановления Хамерфела…
— Милосердная Аварра, — пробормотал старик, — что за сны тебя…
— Это не сон, приемный отец. Это не могло быть сном. Я видел его так же ясно, как вижу тебя, — только света там было больше — и слышал его голос. О Маркос, знать бы мне наверняка, что мой ларан может предсказывать будущее! Потому что если это так, то мне немедленно следует отправляться в Тендару и искать встречи с королем Айданом.
— Про это ничего не могу сказать, — ответил Маркос. — Я не знаю, какого типа ларан был в роду твоей матери, — вполне может быть, что и такой.
Маркос пристально посмотрел на Конна, озадаченный внезапной переменой сюжета «сна». Впервые за много лет его сознание пронзила мысль:
«Возможно ли, чтобы каким-то чудом герцогиня Хамерфел выжила и защищала в Тендаре интересы Хамерфелов? Или даже — что в том ужасном ночном пожаре остался жив брат Конна?»
Нет, конечно, нет, не это следует считать источником видений Конна, хотя, как всегда об этом помнил старый слуга, тот имел необычайно сильную телепатическую связь со своим братом-близнецом…
Конн нетерпеливо спросил:
— Так что? Стоит мне отправляться в Тендару — говорить с королем Айданом Хастуром?
— Добиться аудиенции у короля не так-то просто, — произнес Маркос, — но у твоей матери были родственники из Хастуров, и ради ее памяти они, несомненно, замолвят за тебя слово.
«Говорить ли ему, что, возможно, его мать и старший брат остались в живых? — спрашивал себя Маркос. — Нет, это лишь усложнит мальчику жизнь и заставит его всю дорогу до Тендары неотступно думать об этом. У него и так уже голова идет кругом…»
— Да, — наконец сдался он. — Похоже, тебе действительно надо срочно ехать в Тендару, выяснить, что там известно про Хамерфел и что можно сделать, чтобы помочь нашим людям. К тому же настало время попытаться установить связь с родней твоей матери на предмет помощи, которую они могли бы нам предложить. — Помолчав, Маркос добавил: — Еще я должен сказать, мой мальчик, что пора тебе посоветоваться с людьми, которые лучше меня знают, что такое ларан, все эти видения стали повторяться слишком часто, и я беспокоюсь о твоем здоровье.
Конну оставалось только согласиться.
…Конн ехал верхом в южном направлении, шел мелкий дождь, сквозь пелену которого нечетко проглядывали очертания холмов. Как только юноша миновал южную границу старинных владений Хамерфелов и оказался в королевстве Астуриас, ему показалось, что у его ног раскинулась сразу вся Сотня Царств. Когда-то даже существовала поговорка, что многие из правителей могут, взобравшись на холм, оглядеть свою страну; и теперь, переезжая из одного микрокоролевства в другое, пересекая границу за границей, Конн видел, что так оно и есть. На юге, как ему сказали, лежали домены Хастуров, где во время длительных войн прошлого блистательному королю Регису IV наконец-таки удалось объединить множество королевств под своей властью.
Он пересек реку Кадарин у подножия холмов и въехал в Нескью, о которой говорили, что это самый старый город в мире. Там он переночевал, остановившись у одной семьи, которой Маркос написал сопроводительное письмо. Хозяева встретили его с почестями и представили всем своим сыновьям и дочерям. Конн был не настолько молод и наивен, чтобы не понимать: гостеприимство оказывается не ему лично, а из уважения к его наследным правам и титулу. Но для юноши его лет это было как хмельной напиток. Ему дали понять, что с радостью оставят погостить, но он отклонил это предложение: дела заставляли двигаться дальше.
На рассвете третьего дня Конн проехал мимо клубящегося паром озера Хали, в котором водились странные рыбы, и мимо величественных развалин большой Башни, некогда царившей над окрестностями. Ее руины служили памятником глупости людей, начавших войну с применением ларана. Конн не совсем понимал — почему так. Если имеется настолько мощное оружие, то наверняка самый милосердный способ применения его во время войны — моментально им воспользоваться и таким образом завершить войну, пока она не привела к большим потерям. Но он понимал также, что если такое оружие попадет в руки неправой стороны, то наверняка произойдет трагедия. А поразмыслив, Конн решил: даже мудрейший из мудрых не в состоянии определить, на чьей стороне правда.
Этой ночью он спал в тени развалин, и, если там водились привидения, им не удалось потревожить его сон.
Утром юноша умылся на постоялом дворе, расчесал волосы и переоделся в чистый костюм. На завтрак доел остатки взятых с собой припасов, но это ничуть его не обеспокоило. Конн всегда жил охотой, а теперь, к тому же, у него было много, по его меркам, денег, и он знал, что вскоре доберется до более населенных мест, где сможет купить на них и еду и питье. Как ребенок, которому пообещали угощение, он от всей души жаждал поскорее увидеть город.
Ближе к полудню стало ясно, что он уже в городских предместьях. Дороги здесь были шире и ровнее, а здания более старые и высокие. Большинство из них выглядело так, будто люди живут в них с незапамятных времен. Еще совсем недавно Конн гордился новым платьем: пошито оно было из очень прочной ткани. Но при виде своих ровесников, гуляющих по улицам, он понял, что выглядит как деревенский увалень, ибо никто, кроме нескольких престарелых фермеров с выпачканными в грязи сапогами, не носил одежды такого покроя.
«С чего это я так разволновался? В конце концов я еду не танцевать на королевском балу!»
Но внутренне Конн сознавал, что ему — далеко не все равно. Большого желания жить в городе он не испытывал, но если дороги судьбы ведут его туда, он должен выглядеть не хуже других.
Был полдень, и красное солнце стояло высоко в небе, когда его взору предстали стены старой Тендары. Уже через час он въехал в город, над которым возвышался старинный замок Хастуров.
Конн не спеша ехал по улицам, глядя по сторонам. Позже он перекусил в дешевом кабаке. Некто, вошедший в таверну, непринужденно помахал ему рукой. Конн никогда прежде не видел этого человека и задумался, встречают ли здесь так дружелюбно всех незнакомцев, или его приняли за кого-то другого.
Закончив обед и уплатив по счету, он разузнал, как пройти к дому Валентина Хастура, и, следуя совету Маркоса, направился туда. Проезжая по улицам, он еще раз подумал, не путают ли его с кем-то, ибо пару раз совершенно незнакомые люди махали ему рукой как старому приятелю.
Дом Валентина Хастура он нашел без труда, но, прежде чем подойти к двери, некоторое время постоял в раздумье. В этот час дня хозяин мог отсутствовать. Нет, заверил он себя, здесь живет высокосветский дворянин, а не фермер, которому нужно пахать или следить за стадами, поэтому всякий, у кого есть к нему дело, будет искать его дома.
Взойдя на ступени, он постучал, и, когда слуга открыл дверь, Конн самым вежливым образом осведомился, это ли дом Валентина Хастура.
— Да, если у вас к нему дело, то вы пришли по адресу, — ответил слуга, оглядев Конна и его деревенский наряд с плохо скрываемым презрением.