Степан не ожидал такого ответа и крепко задумался.
Юре нравилось блуждать по улицам Нью-Йорка. И в одну из таких прогулок он совершенно случайно набрел на художественную галерею, в которой экспонировались работы советской художницы Ольги Крапивиной.
Юра зашел в галерею. Это были инсталляции той самой Ольги Крапивиной, с которой Юра с подачи Стеллы познакомился год назад в Москве.
Бродя по безлюдным залам выставки, Юра услышал родную речь. Где-то разговаривали на русском языке. И Юра пошел, ориентируясь по звукам голосов. В одном из отсеков зала Юра увидел двух женщин. Он знал их обеих. Одну звали Ольга Крапивина, а вторую - Стелла. Женщины продолжали разговаривать, не обращая на Юру внимания.
-Здравствуйте, - поздоровался Юра.
Тень от козырька бейсболки падала на его лицо, оставляя на свету только подбородок. Трудно было узнать Юру лишь по подбородку. Тем более, что и подбородок был частично закрыт стоячим воротником его спортивной куртки.
Женщины с интересом посмотрели на Юру. Русскоговорящие посетители были редкостью.
-Извините. Вы меня не помните? Год назад мы познакомились в Москве. Вы тогда отбирали картины для аукциона Соттбис. -Напомнил Юра. Он снял с головы бейсболку и широко улыбнулся. -Вас зовут Стелла. У Вас дедушка умер и Вы срочно уехали из Москвы. А Вы - художница, Ольга Крапивина. Вы ещё планировали инсталляцию со мной в роли Горбачева. Я - Юрий Мериков. Припоминаете?
-Стелла! Это точно тот самый мужик! Я узнала его! - воскликнула Ольга. - Ну, мужик, ты даешь? Ты откуда тут взялся? Ты живой, или ты призрак?
Стелла поднялась из кресла и, не сводя с Юры глаз, шагнула к нему.
-Юра? Какими судьбами? - произнесла она и, совершенно не стесняясь, обняла его и поцеловала в щёку.
-Я иммигрировал, - ответил Юра и тоже прикоснулся губами к её щеке. У Юры давно никого не было и эта неожиданная малая близость взволновала его. -Теперь живу тут, в Нью-Йорке. Работаю в клинике.
-Так странно! -сказала Стелла. - Я думала о тебе буквально вчера.
-Это надо отметить, -воскликнула Крапивина. Она вскочила со стула и тоже обняла и поцеловала Юру.
-Пойдёмте ко мне! Я как раз собиралась печь тыквенный пирог, - предложила Стелла. -Сегодня всё равно никто уже не заглянет.
Стелла заперла галерею, и они втроем сели в её машину.
-А как продаются эти инсталляции? - спросил Юра. - Кто их покупает?
-Они уже куплены. Эта выставка. По окончании выставки инсталляции будут переданы владельцу, - ответила Стелла.
-Да какой же дурак на такое тратит деньги? - хотел спросить Юра, но не стал.
Всю дорогу Крапивина взахлёб рассказывала историю зарождения и развития замысла своих работ. Юра не понимал и половины терминов, которыми как из рога изобилия сыпала Крапивина. Наконец ,они подъехали к дому, где жила Стелла и, к Юриному облегчению, Крапивина замолчала.
-Мой покойный дедушка. Тот самый, русский, - поясняла Стелла, когда Юра разглядывал фотографии, развешенные по стенам её квартиры на Манхэттене. -Это его квартира. Ещё есть дом за городом.
-Я бы сказала не дом, а замок, - встряла Крапивина. - Мрачная готика. Жить там невозможно. Пробовала. По-моему, замок кишит привидениями.
-Это тоже он. До революции. В России. Со своей первой женой, - продолжала Стелла. - Их разлучили большевики. Он говорил, что слово "большевик" происходит от слова "боль". Согнали их всех на баржу и отправили по Волге неизвестно куда. Попал вначале в Турцию. А жена так и осталась в Царицыне.
Юра вгляделся в старинную фотографию. На ней рядом с молодым человеком атлетического телосложения и благородным выражением лица стояла девушка. Как раз в области её лица фотобумага несколько поистерлась. Но Юра почему то был уверен, что на фотографии изображена именно его бабушка Таня.
-О! -воскликнула Крапивина. Она стояла рядом и разглядывала ту же фотографию. -А я раньше не обращала внимания на это фото. Оно тут всегда висело?
-Всегда и именно на этом месте, - ответила Стелла. - А что тебя так удивило?
-Это жена моего деда! -сказала Крапивина. - Татьяна Викторовна. Оба уже в мире ином. Дед, Илья Ефимович, пораньше представился, а Татьяна Викторовна попозже. Я за границей тогда работала и меня не было на похоронах. Жаль. Хорошая была женщина. Умная, душевная. Думаю, в последние годы жизни дедушка был с ней счастлив.
Юра уже и не знал, что делать. Сказать Стелле, что это его бабушка, или промолчать, не говорить? Что толку, если он скажет? Всё равно они со Стеллой не родственники. Внезапно Юра почувствовал тупую боль в сердце. Словно кто-то сжал его сердце рукой.
-Ты что побледнел? - встревожилась Стелла. -Тебе плохо?
-Мне надо поговорить с тобой наедине, - сказал Юра. Он не хотел, чтобы его рассказ услышала Крапивина.
-Хорошо, - согласилась Стелла. - Только проинструктирую Ольгу насчет тыквы. Пусть начинает готовить, пока мы с тобой беседуем.
Через 5 минут они уединились в соседней комнате, и Юра поведал Стелле историю жизни бабушки Тани. Вплоть до дня её смерти, который совпал с днем смерти дедушки Стеллы. Юра вспомнил и их последнею встречу, когда бабушка сказала, что они умрут в один день. И как она просила его вырваться из СССР, поехать в Америку, найти её Славика и передать ему привет.
-Они же так и оставались всю жизнь мужем и женой. Церковное бракосочетание не расторгалось, - закончил свой рассказ Юра. Он почувствовал себя лучше. Тяжесть, сдавившая ему сердце, отпустила.
-Ничего себе сюжетец! -Воскликнула Крапивина. Она стояла в дверях и слышала весь Юрин рассказ. -И как мы-то трое встретились! Ещё говорят, что нет судьбы! Как она нас всех свела! Прямо лбами стукнула. Это надо отметить.
-Да. Действительно. Удивительно. -согласилась Стелла. -Трагическая история, но не будем придаваться скорби.
Поскольку никакого тыквенного пирога Крапивина так и не приготовила, то Стелле пришлось всё делать самой. Пирог получился очень вкусным, и они ели его, запивая вином. Вскоре Крапивина исчезла. Юра и Стелла остались наедине .
Утром, когда Юра ушёл, Стелла долго стояла под горячим душем и плакала от счастья.
У Юры в Америке всё складывалось очень хорошо. И работа, и личная жизнь - всё шло как нельзя лучше. Юра постоянно вспоминал о бабушке, как она верила, что её внук обязательно вырвется из концлагеря, именуемого СССР. Единственное, о ком Юра переживал, это о сыне Степане. Его не выпускали из Советского Союза. Окончив школу, Степан не поступил в институт и его забрали в армию. Юра регулярно созванивался с Юлей и был в курсе всех событий. Юля рассказывала и о своей новой работе, и о том, как в стране всё накалено и все ожидают политических и социальных потрясений. Юля периодически ездила на кладбище, приводила в порядок могилы родителей и бабушки.
У Юли появился новый друг, и она не скрывала это от Юры. И Юра тоже рассказывал Юле о своей личной жизни.
В марте 1991 года Степан демобилизовался и его, наконец, выпустили в США к отцу. Он уехал из страны за две недели до ГКЧП. Степан наблюдал за развитием событий уже на безопасном расстоянии по телевизору из Нью-Йорка. На Брайтон бич тут же появилось кафе под названием ГКЧП, что представляло абривиатуру слов Горячий Кофе, Чай и Пирожки. Степан поступил в частный медицинский колледж и учился по ускоренной программе на хирурга, чтобы работать вместе с отцом в "Клинике Маха".
Степану тоже всё очень нравилось в США. Он быстро нашел себе девушку. Она была из иммигрантов, русская. Их познакомила Стелла.
Юра продолжал регулярно звонить Юле, и каждый раз он предлагал ей уехать пока не поздно. Но Юля отказывалась. Теперь она работала в Верховном Совете и говорила о нарастающем противостоянии Верховного Совета и Ельцина. Говорила, что очень скучает по сыну, хотя и разговаривает с ним каждый день.