– У тебя рука грязная.
– Не грязнее тебя самого, – огрызнулся Кори. – Вот, возьми.
Тангендерг почувствовал в ладони древко секиры. Он покачал головой:
– Сейчас из меня плохой боец. Уходим.
Опираясь на секиру, он осторожно направился вслед за своим освободителем прочь из лагеря. Задремавшие на своих постах часовые наверняка не заметили бы побега, однако послышавшийся издалека топот копыт невовремя привел их в чувство. Один из стражей преградил дорогу беглецам. Оттолкнув Кори в сторону, Тангендерг принял удар меча на древко секиры, поднырнул под руку стража и оказался у него за спиной. Зазубренное бронзовое лезвие врубилось в шею хишимерца, сломав позвонки, тот рухнул на колени и упал лицом в траву. Тангендерг скрипнул зубами, собственная стремительность движений отозвалась такой болью во всем израненном теле, что на мгновение потемнело в глазах. На грязных повязках темными пятнами проступила свежая кровь.
Из тумана на сонный лагерь обрушились арамейские всадники. Потеряв за ночь след хишимерского отряда, на рассвете Атрий отправил несколько дозоров в разные стороны. Бывалые охотники-следопыты даже в тумане сумели отыскать стоянку противника. Ранний час играл на руку, в такое время особенно трудно противиться сну, и можно было рассчитывать, что дозорные задремали на своих постах, как и оказалось на деле. Усилившийся за ночь дождь также давал преимущество, его шелест скрадывал все прочие звуки. Зажимая морды гиппарионам, арамейцы подошли на расстояние в полполета стрелы к лагерю хишимерцев и только тогда взобрались в седла.
Ворвавшись в лагерь, арамейские воины рубили молча, без обычных в битве выкриков, призванных воодушевить своих товарищей и посеять панику в рядах врагов. Даже те, кто оказался на ногах в этот час, не успевали дать должный отпор и падали изрубленными под копыта арамейских гиппарионов.
– Вон он! – услышал Тангендерг голос за спиной.
Скорее почувствовав, чем услышав приближение всадника, каданг подтолкнул Кори вперед, сам же перехватил рукоять секиры обеими руками и повернулся к противнику.
Разгорячено храпя и разбрасывая копытами грязь, к нему приближался гиппарион. Всадник привстал на стременах, готовясь поразить каданга копьем. Туман уже начинал понемногу рассеиваться и Тангендерг без труда узнал молодого воина, вмешавшегося в его схватку с наемными головорезами на постоялом дворе в Хоруме. Однако теперь сын князя Литария явно был настроен еще менее дружелюбно, чем в прошлый раз.
Позади затихали последние звуки битвы, арамейцы безжалостно добивали раненых врагов, немногим хишимерцам удалось спастись бегством. Не избежал гибели и жрец, сопровождавший хишимерский отряд. При других обстоятельствах уцелевших в короткой схватке противников захватили бы в плен, сейчас же они стали бы лишней обузой в пути.
Скудный свет пасмурного утра померк внезапно, словно кто-то накинул на степь непроницаемый покров. Сам воздух сгустился над беглецами тенью, многим арамейцам почудились в этой тени смутные очертания паука.
Передние копыта гиппариона Атрия подломились, конь кувыркнулся, перекатившись через всадника. Разгоряченного Атрия это не остановило ни на миг, он тут же вскочил на ноги. Остановиться его заставила лишь темная дымка тени, отгородившая Тангендерга от арамейцев.
Копье Атрия пронзило тень. Руку прожгла боль, кольчужная перчатка расплелась и осыпалась, сквозь почерневшую плоть воин увидел костяшки собственных пальцев на остатках рассыпающегося прахом древка копья. Мозг разорвало от дикой боли. Прижав раненую руку к груди, Атрий упал на колени и склонился к земле. Темная сила волной ударила по арамейцам, опрокидывая их вместе с гиппарионами.
Из тени перед Тангендергом возникла фигура в плаще.
– Чего надо? – недружелюбно поинтересовался каданг.
– Тебе нигде не скрыться, беглец, – прозвучал знакомый голос из-под капюшона. – Рано или поздно, кто-нибудь все равно тебя настигнет.
– Особенно, если еще и ты будешь в этом участвовать, – заметил Тангендерг, тяжело дыша. – Это ведь твое колдовство позволило хишимерцам подобраться к той хижине незаметно.
– Да, Тень скрыла их от тебя, – не стал отрицать старец. – Между тем, я могу избавить тебя от преследований.
– Разве похоже, что они меня беспокоят? – поинтересовался каданг.
Даже сейчас в его усталом хриплом голосе слышалось абсолютное равнодушие, словно ему было наплевать на всех вокруг и на самого себя.
– О, да, – Старец из тени усмехнулся. – Человек, которому ничего не нужно, которому ничего не дорого. Тебя трудно хоть чем-то заинтересовать.