В полдень увидели мчавшиеся навстречу краснозвездные танки, которые были брошены для деблокирования корпуса Плиева. Командир автоматчиков замахал красным флажком и передал условными знаками пароль. Танкисты остановились. Командир автоматчиков предупредил, что впереди минное поле, а на развилке стоит противотанковая батарея, – надо обходить. Спросил, где пункт боепитания. Быстро загрузившись, помчались обратно, обгоняя танкистов. Примкнули к немецкой отступающей колонне, а затем свернули на знакомый проселок и благополучно добрались до своих.
Утром передовые части корпуса, сминая заслоны, пробивались навстречу танкам. После встречи с танкистами пополнили боезапас и топливо и получили приказ, прикрывая танковую группу, вместе с ней возвратиться обратно. Командир автотранспортного батальона подошел к Валентину: «Ну и голова у тебя! Командующий велел представить к награде медалью «За отвагу». Говорит: пока хватит, молодой еще, навоюешься – получишь орден». Валентин засмеялся: «Это третья “За отвагу”, первая – за сожженный танк, а вторая – и вспомнить совестно – за купание в Днепре, ребята до сих пор смеются: медаль “утопленника”».
ПОСЛЕДНИЕ БОИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
После боев под Прагой варшавской старшего сержанта Валентина Коломийца отправили на двухмесячные офицерские курсы, по окончании которых присвоили первое офицерское звание – младший лейтенант. Когда вернулся, корпус вел бои в Венгрии, наводя ужас на тылы противника. Под городом Дебрецен группировка Плиева была окружена и прижата к реке. Немцы любыми силами хотели уничтожить казачью группировку. Если в прифронтовой полосе проходил слух, что казаки прорвались через линию фронта, – начиналась паника. Фашисты против Плиева бросили две танковые дивизии – «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова», вооруженные тяжелыми танками «тигр», «пантера» и самоходными орудиями «фердинанд». Легкие пушки не пробивали броню этих машин. Одна надежда – минирование дорог. Машины автотранспортного батальона носились от полка к полку, доставляя свои и трофейные мины.
Однажды в сумерках на одном из поворотов в лесу машина, в которой за старшего был Валентин, наскочила на немецкий танк. Уперлась носом. Танк остановился. Видимо, танкист принял их за своих. Валентин крикнул водителю: «Быстро в кузов!» Схватил мину, взвел взрыватель и с борта сбросил на танк, шофер – другую. Танк колыхнулся и загорелся, но и машину отбросило в овраг. Валентин был ближе к кабине – это его спасло. Выбрался из-под машины, посмотрел, как горит танк на взгорке, пополз по склону вверх, ища товарища. Около куста лежало распластанное тело солдата. Валя оттащил сослуживца за машину, а сам начал пробираться к своим. Встретил конный разъезд, попросил ребят забрать однополчанина. Вытащили из-за машины, занесли в лесок. Погрузили на коня, отвезли в походный госпиталь. Конники видели обгоревший «тигр».
После прорыва кольца Валентин разыскал своего комсомольца. Похлопотал, чтобы быстрее отправили в тыловой госпиталь. За смелость и смекалку в единоборстве с «тигром» получил свой первый орден Красной Звезды. В Чехословакии получил второй орден Красной Звезды – за умелую организацию комсомольской работы в полевых условиях.
Победа. Корпус переформировывается, стариков с почестями провожают домой, молодежь – на учебу. Валентина направили на курсы политсостава в город Ярославль.
ЕДИНСТВЕННАЯ
1946 год. Село Михайловское гудит: «Валентин – сын Гаврилы Сергеевича Коломийца – приезжает».
Село полупустое, тихое. Немало хат с заколоченными окнами – это или не вернулись хозяева, которые успели выехать перед оккупацией, или военное лихолетье разорило. Засуха, неурожай. Многие парни, которые остались от войны, подались в Краснодар на заработки. Кругом одни девчата: на ферме, в больнице, в школе, даже в рыболовецкой артели. Старики в войну от недоедания и от тоски по сыновьям поумирали. Немощные старушки управлялись по хозяйству. Ранним утром, проводив на пастбище скотину, задерживались на окраине, у въезда в село. Рассевшись на бревнышках, начинали судачить. О чем бы ни говорили – а все равно разговор сводился к мужьям, сыновьям, которые не вернулись с войны. Беседуя, поглядывали на дорогу, не появится ли путник со стороны Северской, не загудит ли машина: а вдруг ее суженый или сыночек возвращается. Бабка Пелагея возмущалась: «Просмотрели мы с вами возвращенца! Вчера утром, на зорьке, Сашко Перепелица на трофейном немецком мотоцикле к дому подкатил. Полгода писем не было, думали, сгинул. Орденами вся грудь увешана. Подарков привез полную люльку». Старухи перекрестились: «Слава Богу, что вернулся живой и невредимый!» Пелагея с недовольством: «Радость, что вернулся, но как-то и нехорошо: подарки-то трофейные, получается, ворованные, стыдно ведь». Старухи зашумели: «Стыдно-то стыдно, а как фашисты здесь бесчинствовали: живность забирали, отнимали патефоны, швейные машинки, велосипеды – им, значит, можно было, а нам нельзя?!» Пелагея: «На то они и фашисты, нехристи, а мы православные, нам брать чужое – грех! – Закручинилась: – Моему Степанушке ничего не надо, и домой не придет, и подарков не принесет. Лежит на дне Днепра и весточки не пришлет». Матрена Кругляк вставила словечко: «Ты, Пелагея, хоть знаешь, где твой, документ есть, пенсию начислили, а мне каково? Мой Федор где-то под Новгородом Великим в болотах исчез. Пишу розыски. Отвечают одно и то же: пропал без вести». – «Матрена, ты не отчаивайся, а вдруг в плену оказался, может, после освобождения американцы к себе вывезли».