Кремль — политический центр империи.
В год, когда исполнялось 65-летие переезда Советского правительства в Москву, член ВЦИК Иван Яковлевич Врачев вспоминал:
«Были предложены три варианта размещения правительства в Москве. Прежде всего некоторые товарищи, по аналогии с Петроградом, стали называть здания, схожие со Смольным.
Предлагалось здание дворянского женского института, в прошлом запасного дома дворцового ведомства, — большой дом у Красных Ворот, на углу Садовой-Черногрязской и Басманной новой улиц. Называлось и здание Воспитательного дома на Солянке, построенное в 1765–1770 годах. Предлагался и Кремль. Предложение разместить правительство в Кремле было наиболее заманчивым. Кремль — подлинный центр Москвы. В нем много зданий. На случай контрреволюционных выступлений он был удобен и для обороны. К тому же в Кремле в то время хранились самые ценные фонды молодой республики.
Однако звучали и выступления против: Кремль — излюбленное место прогулок москвичей. С размещением в нем правительства свободный доступ придется ограничить, а то и вовсе закрыть. В Кремле находятся храмы. Не будут ли оскорблены религиозные чувства верующих? Не вызовет ли это недовольство у населения?
Историк-коммунист Михаил Николаевич Покровский дал обстоятельную справку об историческом значении Кремля с его замечательными памятниками. Он подчеркнул, что в случае избрания Кремля в качестве резиденции правительства на их сохранность надо будет обратить самое серьезное внимание. Для размещения правительства рекомендовал использовать малоценное в историческом отношении здание Судебных установлений.
Споры разгорались.
Кто-то, фамилии не помню, высказывался против Кремля «по принципиальным соображениям»: нельзя-де избирать для размещения правительства первой в мире республики трудящихся резиденцию русских царей.
— Правительство пролетарской революции не может находиться там, где короновались русские самодержцы! — патетически восклицал оратор. — Ведь штаб нашей революции в Питере разместился не в Зимнем или в другом дворце, а в Смольном…
— Но рабоче-крестьянский парламент заседает в Таврическом дворце, — подал реплику Свердлов.
Выступили с рядом веских соображений и в пользу Кремля… Кстати, я высказывался также за Кремль.
В конце обсуждения слово взял Я. М. Свердлов. Он отверг предложение относительно здания бывшего дворянского женского института из-за его расположения — рядом были основные московские вокзалы, да и от центра по тем временам было далековато.
— Если наше правительство пребывает теперь в Смольном институте, это не значит, что и в Москве ему надо подыскивать институт благородных девиц, — иронически заметил Яков Михайлович.
Отклонил он и предложение об избрании для размещения правительства здания Воспитательного дома и высказался в пользу Кремля.
— Кремль удобен во всех отношениях, — подчеркнул он. — Мы не можем пренебрегать соображениями безопасности, а с этой точки зрения Кремль наиболее подходящее место.
Не обошел он и того, что мотивы против выбора Кремля также серьезны:
— Несомненно, буржуазия и мещане подымут вой — большевики, мол, оскверняют святыни, но нас это меньше всего должно беспокоить. Интересы пролетарской революции выше предрассудков.
Большинством голосов решение было принято в пользу Кремля. На следующий день Я. М. Свердлов уехал в Петроград».
Троцкий в книге «Моя жизнь» писал: «Со своей средневековой стеной и бесчисленными золочеными куполами Кремль, в качестве крепости революционной диктатуры, казался совершеннейшим парадоксом. Правда, и Смольный, где помещался раньше институт благородных девиц, не был прошлым своим предназначен для рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
До марта 1918 года я в Кремле никогда не бывал, как и вообще не знал Москвы, за исключением единственного здания: бутырской пересыльной тюрьмы.
В качестве посетителя можно было бы созерцательно любоваться кремлевской стариной, дворцом Грозного и Грановитой палатой. Но нам пришлось здесь поселиться надолго. Тесное повседневное соприкосновение двух исторических полюсов, двух непримиримых культур удивляло и забавляло. Проезжая по торцовой мостовой мимо Николаевского сквера, я не раз поглядывал искоса на царь-пушку и царь-колокол. Тяжелое московское варварство глядело из бреши колокола и из жерла пушки. Принц Гамлет повторил бы на этом месте: «Порвалась связь времен, зачем же я связать ее рожден?». Но в нас не было ничего гамлетического».