ЧАСТЬ I. РОМАНОВЫ
ВОСПИТАТЕЛЬНЫЕ ПРИЕМЫ
ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Перенесение царской резиденции из Кремля на берега Невы было делом рук Петра I. Отношение Москвы к Петру Великому было оппозиционным. Именно в Москве оставались защитники попираемого «древлерусскаго, православнаго» уклада.
Публичные выступления Петра Великого носили всегда, с точки зрения москвича, какой-то «безчинный» характер, потому что в большинстве случаев были проникнуты тенденциозно-педагогическими замыслами Петра, который был столь же решительным и нетерпеливым воспитателем общества, как и хирургом, зубным врачом, костюмером и застеночных дел мастером: рубил с плеча, по пословице: «одним махом семерых побивахом».
И в своих красочных выступлениях перед москвичами он не только торжествовал победы, веселился и карал, но вместе с тем старался подчеркнуть превосходство вводимых им новшеств, унизить противников, кто бы они ни были, саркастически поиздеваться над ненавистной стариной, забросать ее грязью, не стесняясь в средствах и предметах осмеяния, не считаясь с чувствами участников и зрителей своих педагогических экспериментов-зрелищ.
Мы набросаем здесь некоторые из этих зрелищ, приглашая читателя на минутку проникнуться настроением москвича, только что перешедшего из Москвы XVII в Москву XVIII века со всеми общественными, политическими и религиозными навыками современников «тишайшего» царя Алексея Михайловича, — войти в положение москвича, который и от царя требовал известного «чина» поведения, знал толк в придворном церемониале и убедился в самозванстве Дмитрия I, когда воочию увидел, что царь этот не «последует предкам» в спанье после обеда, запросто гуляет, водится с поляками и проч.
Каким отступлением от традиционного чина должен был показаться Москве хотя бы следующий триумфальный въезд Петра в Москву после Полтавы, как он описан у одного иностранца (Юста Юла).
«Когда все было готово для въезда, с городских стен и валов выпалили изо всех орудий, и шествие тронулось в следующем порядке.
Впереди выступал хор музыки из трубачей и литаврщиков в красивом убранстве. Командир Семеновской гвардии ген. — лейтенант князь М. М. Голицын вел одну часть этого полка, посаженную на коней, хотя самый полк исключительно пехотный. Заводных лошадей Голицына, покрытых великолепными попонами, вели впереди».
Далее трофеи и пленные по чинам и отрядам.
Замыкала остальная часть Семеновской гвардии.
«Потом, в санях на северных оленях и с самоедом на запятках, ехал Wimeni (сумасшедший француз, поставленный Петром в цари самоедов); за ним следовало 19 самоедских саней, запряженных парою или тремя северными оленями. Самоеды эти, низкорослые, коротконогие, с большими головами и широкими лицами, были с ног до головы облачены в шкуры северных оленей, мехом наружу; у каждого к поясу прикреплен меховой куколь. Понятно, какое производил впечатление и какой хохот возбуждал их поезд… Без сомнения, шведам было весьма больно, что в столь важную трагедию введена была такая смешная комедия.
…Сам Царь на красивом гнедом коне, бывшем под ним в Полтавском бою. Справа от него ехал верхом ген. — фельдмаршал князь А. Д. Меншиков, слева — подполковник Преображенского полка, кавалер св. Андрея, князь Долгорукий. Весь поезд прошел под семью триумфальными воротами, нарочно для этого воздвигнутыми в разных местах. Вышину и пышность их невозможно описать. Их покрывало множество красивых аллегорий и своеобразных карикатур, писанных красками и имевших целью осмеяние шведов. Ворота стоили больших денег; но сам Царь ничего на них не израсходовал, так как по его приказанию их возвели на свой счет некоторые богатые бояре. В воротах играла прекрасная духовая музыка и раздавалось стройное пение. Молодежь, толпами встречавшая Царя на улицах и площадях, бросала к его ногам ветки и венки. Стечение народа и черни было ужасное; все хотели видеть Царя и пышный поезд. Чуть не через дом, из дверей выходили бояре и купцы и подносили Царю напитки… На всех улицах и площадях по всему городу возле дверей домов были поставлены сосны и венки из сосновых веток. У знатных бояр и важных купцов ворота были расписаны красивыми аллегориями и рисунками разнообразного содержания, по большей части направленными к осмеянию шведов. Рисунки изображали: Орла, который молнией свергает Льва с горы; Льва в темнице; Геркулеса в львиной шкуре, убивающего Льва, и т. п. Словом, pictores atque poetae соединились вместе, чтобы, с помощью своего искусства, общими силами покрыть шведов позором… Как Царь, так и все окружающие его лица быки пьяны и нагружены как нельзя лучше. Затем, — рассказывает автор, — я и посланник Грунт поехали к одним из триумфальных ворот, чтобы на более близком расстоянии увидать подробности… Мы проехали порядочный конец, как вдруг мимо нас во весь опор проскакал Царь. Лицо его было чрезвычайно бледно, искажено и уродливо; он делал различные страшные движения головою, ртом, руками, плечами, кистями рук и ступнями.