Но сегодня, когда Сергей сидел один, запершись в лаборатории, он вдруг почувствовал, что во всей этой истории многое неладно. Может быть, действительно рано было гордиться и радоваться случайным результатам опытов? Прошло много дней с тех пор, как ночью вздрогнула стрелка амперметра и вместо обычного тока, вырабатываемого его термобатареей, вдруг на мгновенье появилась повышенная электрическая мощность. С тех пор ничего не изменилось и дело не подвинулось ни на шаг.
Прежде всего оказались совершенно безрезультатными самые тщательные поиски внешней причины, которая могла бы временно влиять на работу термобатареи. Выли приведены в действие всевозможные машины и аппараты, находившиеся в лабораторном корпусе. Выли исследованы все помещения. Виктор Николаевич Побединский пропустил даже какое-то заседание, на котором обсуждался первый проект плана предстоящего учебного года, и занимался с Сергеем чуть ли не весь день, выполняя все его капризы. Наконец Побединский взмолился и полушутя полусерьезно заявил, что разве только какое-нибудь особое космическое излучение, еще не открытое наукой, могло подействовать на термобатарею. Но на следующий день он появился в лаборатории под вечер и заявил, весело потирая руки:
- Ну, дорогой изобретатель! Я, кажется, догадался о причине странного поведения вашей термобатареи.
- Какая же, Виктор Николаевич? - обрадовался Сергей.
- Очень простая. Настолько простая, что вам, будущему инженеру и начинающему изобретателю, не мешало бы собственными усилиями ее обнаружить. Беретесь немного понаблюдать и подумать? Хватит у вас терпения? Или все-таки помочь вам?
Последние слова - "помочь вам" - насторожили Сергея. А вдруг в самом деле причину все-таки легко найти самому? Тогда надо любезно отказаться от помощи заведующего учебными лабораториями. Ведь потом могут говорить, что без Виктора Николаевича Сергей сам не догадался бы и ничего не сделал.
И Сергей заявил Виктору Николаевичу, чго будто бы и сам кое о чем уже догадывается и будет даже полезно, если Виктор Николаевич ему ничего не подскажет. Побединский спросил, не потребуется ли ему что-нибудь для опытов, и удалился, желая всяческих удач.
Вот почему сегодня в лаборатории Сергей сидел один, закрывшись на ключ.
Еще и еще раз испытывал Сергей свою термобатарею. Однако самые тщательные исследования не давали никаких результатов.
Под влиянием обуревавших его чувств Сергей невольно возвращался к мысли о предложении Побединского. Не прибегнуть ли, в самом деле, к его помощи?
Но вдруг раздался знакомый сухой щелчок - стрелка прибора показывала присутствие очень сильного тока - тока необычайной мощности! Даже больше той, которую он наблюдал как-то вместе с Николаем.
Сергей замер и начал прислушиваться: не слышно ли странного звука, который раньше обязательно сопровождал это таинственное явление? Нет. Кажется, не слышно... А впрочем, как будто бы что-то слабо жужжит... или даже стучит.
Сергей бросился в своей термобатарее и принялся тщательно ее обследовать. Все было по-прежнему, и не было никаких причин, почему бы она вдруг снова начала вырабатывать ток необычной силы.
Сергею захотелось закричать, позвать кого-либо, чтобы необыкновенное чудо увидел еще кто-нибудь.
Вдруг в дверь раздался громкий, настойчивый и бесцеремонный стук. В тот же момент явление исчезло. Черная стрелка амперметра рывком соскочила вниз шкалы и, покачавшись немного, замерла на месте. Термобатарея снова вырабатывала слабый ток.
"Что за наваждение? - думал Сергей, отпирая дверь. - Прямо как нарочно: стоит кому-нибудь появиться - и термобатарея начинает вырабатывать слабенький ток".
В дверях показалась Степанида Афанасьевна.
- Насилу достучалась. Чуть дверь не сломала! - сказала она недовольным голосом. - Вот возьмите... Это Виктор Николаевич вам прислал. Просил еще передать, что бумагу эту нашли девочка и мальчик и на квартиру к нему принесли. На речке нашли, что ли...
Сергей взял из рук уборщицы заклеенный почтовый конверт и быстро распечатал его. Внутри оказался вчетро сложенный лист измятой бумаги. Сергей сразу же узнал его: это была еще одна страничка рукописи его прадеда.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Тень пансиона благородных девиц
Вероника Аркадьевна вошла в кабинет своего мужа с твердым намерением серьезно поговорить о Пете.
Вчера... Просто стыдно вспомнить! Когда она сделала замечание ребятам, он, вместо того чтобы ее поддержать, явившись на шум в Петину комнату, решительно все испортил. Он принялся беседовать с Петиными друзьями об их жестянках, проволочках и прочем хламе, которому в приличной профессорской квартире не должно быть и места.
- Виктор, нам необходимо объясниться... - начала она, усаживаясь на диван.
- Это ты, наверно, насчет вчерашнего? С удовольствием, - ответил Побединский.
- Воспитание детей требует, чтобы взрослые в их глазах были единодушны. Нельзя допускать, когда я говорю одно, чтобы ты утверждал совсем другое.
- Согласен полностью. Единодушие родителей или лиц, которые отвечают за воспитание - в данном случае мы с тобой в отношении Пети, - самый идеальный и даже обязательный фактор с педагогической точки зрения.
- Так почему же ты не поддержал меня вчера? Наш Петя, вместо того чтобы читать книги, начал заниматься какой-то чепухой. Ведь я должна была ему об этом казать?
- Прости, дорогая, что единодушия не получилось. Я понимаю, что это очень вредно с педагогической точки зрения, но, к сожалению, я был вынужден так поступить. То, что собиралась сделать ты, принесло бы еще больший вред. Ты утверждаешь, что Петя, вместо того чтобы читать книги, начал заниматься, как ты выразилась, "чепухой"... А интересовалась ли ты, какими именно книгами преимущественно увлекается наш Петя? Разве не ты отбирала у него этой весной замусоленную и изодранную книжку "Смерть под тремя ножами"? Думала ли ты, что у нашего Пети все еще нет даже малейшего интереса к какой-нибудь профессии или области знаний? А уж пора, матушка...
- Я тысячу раз просила не называть меня "матушкой"! Разве ты не понимаешь сам, что это звучит ужасно? - поморщилась Вероника Аркадьевна.
- Прости, прости великодушно... Опять забыл! Хотя повторяю тебе уже в сотый раз, что в старинном русском слове "матушка" не вижу ничего плохого или оскорбительного. Да и возраст у нас таков...
Последняя фраза совсем обидела Веронику Аркадьевну. Она принадлежала к той категории пожилых женщин, которые любой разговор о возрасте принимают за личное оскорбление.
- Значит, ты не возражаешь, чтобы наш Петя избрал себе профессию кузнеца? - гневно заявила она, поднимаясь с дивана. - Мальчик начинает возиться со стамесками, отвертками и разными там щипцами, а ты этому даже потакаешь?
Виктору Николаевичу с трудом удалось успокоить свою супругу и усадить ее обратно на диван. Но еще более тяжелая задача была впереди.
Вероника Аркадьевна воспитывалась когда-то в так называемом институте благородных девиц - дореволюционном учебном заведении закрытого типа, куда даже не всякие дворянские дети принимались. Как видно, именно оттуда она вынесла и умудрилась сохранить надолго многие черты дореволюционного "благородства", как, например, принебрежительное отношение к любому физическому труду. Она усматривала в нем только неприятную повинность, к сожалению, выпадающую на долю многих людей. Поэтому даже вид таких часто встречающихся в обиходе вещей, как молотки, плоскогубцы, отвертки и самые обыкновенные гвозди, вызывал у нее чувство отвращения. Она даже несколько настороженно относилась к слову "инженер" и не слишком желала, чтобы ее любимый племянник принадлежал в будущем к этой профессии. Впрочем, "настоящий" инженер представлялся ей с выхоленными и изнеженными руками и почему-то всегда в белоснежном кителе, который обычно носят в жаркую погоду.