Он кряхтя поднялся. Прохладный воздух резанул забитые махорочным угаром легкие, закружилась голова, острыми молоточками простучало в затылке. Шатаясь, будто после кружки отвратного спирта, коим их подчивали перед боем, сержант побрел к землянке. Их орудие располагалось на ближайшем холме. Позиция была оборудована по всем правилам, однако был один серьезный недостаток. Подъехать ближе, чем на тридцать метров, грузовик не мог. Холм с тылу защищали рвы и буераки. Так что, его парням предстояло еще перенести все эти ящики наверх.
Он спустился в сырую землянку, на ощупь отыскал звякнувшее ведро, и поплелся к журчавшему невдалеке ручью. Посылать салаг из пополнения, прибывших из голодных северных городов, не стоило. Бедняги и без того на ногах не держались. Прошел по узенькой тропке, присел, осторожно, стараясь не поднимать со дна муть, зачерпнул, напился. Вода была ледяная. Перехватило дух, свело скулы, но вместо облегчения бросило в жар. На лбу выступила испарина, по спине снова заструились холодные ручейки. Сержант поставил ведро у ног, и вздохнул полной грудью. Вокруг было тихо, только перекликались между собой сверчки, да где-то в камышах попискивала пичуга. Ему вдруг стало так хорошо и привольно, что громыхающая, который месяц война, показалась чьей-то глупой фантазией. В маленьком прудике, ниже ручья отражалась луна, серебристым облаком светился одинокий тополь. "Красота! - подумал он, - Такой ночью с девками по площади фланировать, а не ящиками хребты ломать. Эх! Где там сейчас моя Катюша? Наверное, давно спит".
Он отер рукавом пот со лба, наклонился за ведром, и тут, что-то в лунном отражении озадачило. Черная вода вспыхивала разноцветными искрами, окружая светящийся диск странным ореолом. - Ёш твою гильзу! Что за чудеса? - пробормотал сержант, запрокинув голову. На небе творилось нечто странное. Ничего подобного он раньше не видел. "Интересно, чтобы это могло значить?
***
А утром, когда из-за пригорка показались черные приземистые тени немецких танков, на небе, взошло сразу четыре солнца. Одно, обжигающее и горячее, выползало откуда-то слева, а другие три, ярко-оранжевые сияющие странным светом, повисли прямо над огромным лугом. Именно здесь через несколько минут начнется кровавая бойня.
Если кто и обратил на это внимание, думать, а тем более обсуждать увиденное, времени не было. Прозвучала команда "к бою!", первые снаряды вошли в стальную утробу, сыто лязгнули затворы, и два десятка тяжелых орудий страшным грохотом разорвали утреннюю тишину. В ответ, с той стороны прилетело несколько пристрелочных. Опытный немец сразу вычислил русские позиции.
"Да, - подумал Алехин, стряхивая с плеч комья сырой земли, - Долго мы здесь не протянем". - Заряжай! - Послышалось от соседних орудий, - Бронебойным! Давай ребята! Под башню ему! Огонь!
Думать было некогда. Следующим выстрелом их могут разнести в клочья. - Заряжай! - Тоже скомандовал он, - Бронебойным! Серега, - глянул он на своего наводчика, - Цель в гусеницу! Лобовую все равно не прошибем! Огонь!
Ахнуло. Тяжелая туша орудия прыгнула назад. Источая отвратное кислое зловоние, на траву покатилась горячая гильза. - Заряжай! - Снова надсадно заорал сержант, - Бронебойным!
Отсюда с холма было отлично видно, как напротив из-за пригорка выползли три огромных гусеничных монстра, и шустро покатили прямо на их позицию. Слева и справа появлялись все новые машины. Вскоре во все стороны, куда хватало глаз, виднелась ровная шеренга тяжелых немецких танков
славящихся на весь мир своей неуязвимостью. То и дело на лобовых бронеплитах вспыхивали искры попаданий, но гиганты ничего не замечая, перли вперед.
- Огонь! - Проорал почти оглохший сержант. Совсем рядом вспучилась земля, позицию в очередной раз накрыло горячими комьями земли. "Это пристрелочные, сейчас пойдет картечь". И точно, у подножия холма, прямо перед позицией, рвануло. По щитку забарабанили осколки, что-то горячее пронеслось над головой, чья-то сильная рука сдвинула орудие на целый метр, едва не придавив заряжающих.
Обер-лейтенант Краузе, сидя в командирской башне, задумчиво барабанил пальцами по обрезиненным рычагам, когда по рации прозвучал кодированный приказ. Сыто взревел тысячесильный двигатель. Где-то внизу справа послышался монотонный голос. Его помощник опять молился перед боем. Обер-лейтенант был атеистом, но за время этого похода сильно поколебался в собственных убеждениях. Слишком много нерационального пришлось наблюдать за последние месяцы, потому и не укорял своих солдат за подобные вещи, но подсознательно даже радовался, когда Руди начинал свою заунывную песню. Кто знает, может именно поэтому их леопард был единственной машиной в бригаде, которая не получила ни одного серьезного повреждения. Танк еще раз взревел, выпуская клубы сизого дыма, и набирая скорость, пошел на русские позиции.
Первый снаряд ударил в лобовую плиту уже через минуту. Тяжелая машина вздрогнула, страшный звон потряс тесную кабину. Если бы не шлемофоны он бы точно оглох. Слева и справа, стреляя на ходу, в шахматном порядке шли другие машины. Вот один из леопардов дрогнул, завертелся на месте, подставляя бок, механик не успел среагировать на потерю гусеницы, а в следующую секунду танк взлетел на воздух. Кто-то из русских, поймав момент, угодил ему прямо под башню. Рванул боекомплект, взрывной волной опрокинуло идущий следом броневик с пехотой. И тогда обер-лейтенант Краузе ощутил, как накатывает очередной приступ ярости. Он ненавидел русских, ненавидел проклятую войну, и больше всего ненавидел Фридриха. Именно он и вся пропагандистская машина загнала их на эти чужие земли. И теперь лучшие парни его страны погибали во имя сумасшедшего рейхсканцлера, отдавая жизни за поистине бредовые идеи о каком-то превосходстве. Только в такие минуты он с кристальной ясностью осознавал, какой глупостью был весь этот поход на Россию.
Захотелось сию же минуту вылезти из грохочущего чрева танка, пойти, куда глаза глядят, но вместо этого, он поймал в перекрестье прицела плохо замаскированное орудие русских, и вдавил педаль спуска. Грохнуло. Леопард чуть присел, выбрасывая перед собой длинный огненный столб. Загудел компрессор, продувая затворный механизм, автоматика дослала снаряд, а обер-лейтенант уже выискивал новую цель. Он вошел в то состояние, которое в училище называли - "Железный зомби". Руки легко и привычно двигали рычаги, крутили ручки наводки, глаза сами находили цель, нога, словно часть хорошо смазанного механизма давила на педаль.
Они прошли большую половину огромного луга, когда произошло нечто странное. Краузе не сразу сообразил, в чем дело. Мозг никак не желал возвращать власть хозяину. Наконец, кровавая пелена отступила, и обер-лейтенант понял, что двигатель молчит, а его леопард застыл неподвижно, подставив под выстрелы правый бок.
- Что происходит!? - Проорал он, не слыша своего голоса.
Переговорная система не работала. Он стянул с головы шлем, и услышал, отдаленные возгласы:
- О Господи! Что это? Руди, посмотри! Святой Боже! Да они нас сейчас как в тире расстреляют!
Но шли секунды, а их танк все также невредимый стоял посреди луга, нацелив орудие куда-то меж двух холмов. Русские почему-то не спешили воспользоваться моментом.
Обер-лейтенант неверяще прислушался. Сквозь шум в ушах доносились только голоса его парней. Молчали русские пушки, безмолвствовала вся их танковая бригада.
- Руди! - Окликнул он механика водителя, - Что за чертовщина? Почему мы стоим? Голос звенел в гулкой тишине кабины.
- Господин обер-лейтенант, все стоят! - Отозвался тот, - гляньте по сторонам! Но это не самое странное! Рекомендую открыть люк и полюбоваться на облака!