Вадика и Гарика, как он и предполагал, потащили по кочкам: как вызвали с десяти часов на головомойку, так до четырёх их не было. Вернулись тихие и измочаленные. Не только они свой протест никуда не отправили, но и подписали то, что от них с самого начала и требовалось. «Неподписантов» из других отделов тоже ломали об колено, хотя и не со всеми преуспели. А Алёшу не трогали. Покачал завотдела, тёртый калач Сергей Иннокентьевич, укоризненно головой — и всё. Ладно, Алёша сидел себе, работал. Раз дают закончить к завтрему — то и спасибо. А с понедельника — в отпуск, а там и заглохнет, может быть, это дело. На последнее Алёша, впрочем, слабо надеялся. Не то чтоб не верил в чудеса, но простодушия мадам Широкой ему всё-таки не хватало.
Директор института, начальник первого отдела и парторг вели в тот день совещание: трое «неподписантов» выпадали в осадок, как не крути.
— А сколько изначально их было? — осведомился директор с отсутствующим видом.
— Одиннадцать, Юрий Никитич, — доложил парторг. Если бы у него был хвост — в тот момент он бы вильнул. — С этими тремя — боюсь, что мои меры воздействия исчерпаны.
Тут он вопросительно посмотрел на начальника первого отдела. Тот выдержал паузу и произнёс в пространство:
— С Липовским и Тарасенко я проведу беседы, но и вы, Иван Савич, не оставляейте их своим вниманием. Коллективом вопросы решать всегда ведь проще. Что касается Петрова, то о нем я доложу нашему куратору. Вам же, Иван Савич, я бы порекомендовал с Петровым дополнительного разговора не проводить.
После чего начальник первого отдела откланялся и удалился в свой кабинет. Причём удалился с довольным видом: соображал, что может перепихнуть с себя ответственность за всё это дело на вышестоящее начальство.
Парторг, оставшись наедине с директором, позволил себе сделать круглые глаза. А директор неспешно достал сигарету, закурил и с отеческой улыбкой спросил наконец:
Что ж ты, Ванечка, в этой ситуации не понял?
— Почему нельзя трогать Петрова, Юрий Никитич? Неужели… Вот на кого бы не подумал!
— Вовсе не потому, что ты сейчас подумал. На «духа» Петров не работает. Просто для того, чтобы за него взяться, нужно получить санкцию с того же уровня, что и на меня.
— Помилуйте, Юрий Никитич, вы академик и дирктор института, а Петров, пусть какой угодно талантливый, ещё даже не доктор!
— Эх, Ванечка, Ванечка, Алексей Павлович докторскую-то ещё не защитил… Но тебе как парторгу следовало бы лучше знать ведущих специалистов нашего института. И не только по их деловым качествам, но и по семейному положению. Не в том, Ваня, дело, что больше трети нашей хозтематики идет по его разработкам. А в том, что его отец, Павел Иванович, генерал-лейтенант.
А-а-а, — протянул парторг с наконец проблеснувшей искрой понимания в глазах.
— То-то.
Большое вам спасибо, Юрий Никитич, — от души, безо всякого подхалимажа, поблагодарил парторг, — вы всё так умеете объяснить…
— Ну, кто ж вас, молодых учить будет, — снисходительно ответил директор. Иди, Ваня, работай. Как там твоя диссертация продвигается?
И, не дожидаясь ответа, встал из-за стола, чем завершил разговор.
После конца рабочего дня он зашёл в отдел, где, как и следовало ожидать, оставался один Алёша: жаждал добить работу. Увидев директора, встал, ответил на рукопожатие. Юрий Никитич не спеша уселся в Алёшино кресло за столом и сделал приглашающий жест. Алёша подхватил треногий табурет и сел рядышком. Скользнув взглядом по бумагам, Юрий Никитич повернулся к Алёше и улыбнулся:
— Никак, отчёт досрочно сдавать собираешься? Тебе ж по плану его в ноябре…
— Да я могу завтра доделать, Юрий Никитич. Я хотел — до отпуска.
— Поспешность, мой дорогой, нужна только при ловле блох, — сообщил директор. И значительно добавил:
— Без тебя этот отчёт всё равно никто не закончит. Не торопись ты с ним пока. Раз уж так любишь искать приключений на свою задницу.
— Алёша понимающе наклонил голову.
— Как там твой батька себя чувствует? Давненько мы с ним не виделись.
— С сердцем лучше стало последнее время, Юрий Никитич.
— Ну, так передавай ему привет.
Директор встал, похлопал Алёшу по плечу.
— Протестант, понимаешь! — пробурчал он и вышел.
У Алёши хватило ума на следующий день на работу не пойти и бумаги оставить, как были, часть при этом забравши домой. После беседы с директором он понимал, что институтское начальство в прижимании его к ногтю инициативы проявлять не станет. И даже просаботирует, где сможет. Уже это было приятно. А дальше видно будет.