- Сопернице, - ехидно поправил Радоборт. - Ты неровно дышишь в ее присутствии.
- Не ровняй меня с собой, бедная королева бледнеет, наблюдая ваши милые отношения, - парировал Кикха.
- Я заметил ее необычные состояния. Мне ничуть не льстит, что смертная выбрала меня объектом для обожания, но мне приятно ее внимание. Упоительно наблюдать, как она млеет в моем присутствии, даже если сердится. Она первая из женских существ, кто отвечает моим устремлениям. Ни Фьюла, ни Эл не обладают той энергией, какая есть в Алмейре. Не успел спросить у Эл, как пользоваться этими чувствами?
- Тебе повезло, - Кикха приподнял очередной камень, - она опять побила бы тебя. Она, как женщина, неплохо понимает чувства Алмейры, и жалеет ее, потому что сама, как ты выразился, способна на ту же энергию, только она на тебя не распространяется. Эл назвала ее любовью. Алмейра любит тебя, глыба бесчувственная, как уже выразилась наша опытная соперница.
Камень грохнулся на край стены, Кикха деловито приладил его на место.
Он прошел вдоль стены, выдернул камень прямо из кладки и пошел, Радоборт следовал за ним с пустыми руками.
- Я подозревал, - возликовал Радоборт. - Я не ошибся. Я почувствовал.
Кикха бросил камень и посмотрел на брата с презрением, потом усмехнулся.
- Это ненадолго. Ты не насладишься своим приобретением. Сегодня Алмейра может погибнуть. Если Элли не выстоит в храме, Алмейре не жить, - с грустью заключил Кикха. - Ты до сих пор не понял, что тут твориться, играешь в великого, как будто ребенок смертного. Сегодня там, - Кикха указал на город, - будут умирать. Я делаю это не из-за Эл. Я задолжал этому городу пятьдесят тысяч жизней. Я пытаюсь спасти две с небольшим тысячи - все, что от него осталось.
- Значит, не ради Эл, - заключил Радоборт.
- Я был молод, как ты, когда совершил эту ошибку, я осмелился думать, что обо мне забудут, когда пройдет время. Да, почти забыли, только двое из всех догадались кто я, а уже потом Эл. Я только одного не учел. Я сам не смог забыть. Это долг. Который я возвращаю. - Кикха повернулся в сторону скал. - Слышишь, отец! Я возвращаю долг!
Эл вошла в храм такой, какой пришла в город. Алмейра, Хети и Матиус стояли вокруг постамента. Алмейра протянула ей плащ.
- Нет, - отказалась Эл, - он мне помешает. Возьми себе. Это подарок.
Алмейра прижала плащ к груди.
- Пора, - сказал Матиус.
- Чашу! - торжественно сказала Эл и протянула руку.
Матиус отдал чашу с огнем, и она в один прыжок оказалась наверху. Свободной рукой Эл поправила меч и подмигнула присутствующим.
- Ступайте. Смертным тут не место, - хитро улыбнулась она. - О, кое-кто решил проститься.
В одном из шести входов стояли Кикха и Радоборт.
- Нет-нет! - стала протестовать Алмейра. - Умоляю! Уходите! Я же просила, чтобы вы покинули город.
- С чего вдруг? - удивился Кикха.
Радоборт подошел и властным движением поднял Алмейру на руки.
- Отпусти! - возмутился Хети и в серьез бросился спасать сестру.
Кикха остановил его.
- Смело, юноша, как ты собрался его остановить? Поверь, он не причинит ей вреда. Хочешь видеть ее живой, доверь сестру великому.
- Ненавижу его! - выкрикнул Хети.
- Воспользовались ситуацией, - недовольным тоном сказала Эл.
- Да, испугались, что ты слезешь оттуда и начнешь размахивать мечом, - заметил Кикха.
- Ты клялся не мешать!
- Так я и не мешаю. - Потом он обхватил Матиуса за плечи и увлек прочь из храма. - Пошли старик, ты поведаешь, где тут можно спрятаться.
Матиусу тяжело было сопротивляться его влиянию, и он послушно повел Кикху в подземелье. Хети остался один.
- Беги, Хети! Туда где прятался в прошлый раз, но не заходи далеко в коридоры. Беги, малыш, ты должен жить! - крикнула ему Эл. - Ну, же!
Хети остался один, без поддержки, он растерялся.
- Быстро! - крикнула Эл.
Огни в храме резко вспыхнули и устремились вверх, Хети испугался и бросился прочь из зала.
Эл выпрямилась, приняла нужную позу и застыла. Огни стали гореть ровно и бесшумно, несмотря на рвавшийся в храм поток воздуха.
Сгустился сумрак, сквозь окна наверху не стало видно неба. Огни слабо дрогнули, когда первый мощный порыв ворвался в зал. Эл чуть выше подняла чашу, и они замерли.
Стены издали звук похожий на стон, а постамент под ногами задрожал. Эл видела три двери. В одной из них справа возник жрец. Он не вошел. Он именно возник. Его фигура поплыла на нее. Остановилась и вот он смотрит ей в глаза, как прежде полный покоя и презрения. Он висит, как привидение, но не шелохнется.
- Владыка оценил тебя, - произносит он. - Ты упрямо шла к воплощению своего замысла, с упорством достойным величия и верой свойственной странникам. Владыка поверил, что ты не странник, но не поверил я.
Жрец достал жезл и хотел коснуться им щеки Эл, слабая искра пробежала по коже, костюм отразил вредную энергию, а конец жезла отвело в сторону.
- Каждый раз, когда некто появляется в городе, я чувствую перемены. Ты принесла особую волну, какой еще не было. Я прожил в городе долгий срок и не достиг той степени доверия, какую ты заслужила почти ничем. Твои уловки и действия не хитрее затей смертного, а силу ты проявила не больше той, что требуется, чтобы открыть двери. О, как был бы унижен твой соперник, когда бы понял, сколь малыми усилиями ты победила его.
Жрец едва переместился, Эл повела глазами.
- Поэтому мне выпало испытать тебя. Ты покажешь свои истинные дарования. Потому что ты должна выжить. Если нет, гибель города присоединиться к тем мучительным воспоминаниям, которые преследовали тебя. Они вернутся и к ним добавиться еще одна трагедия.
Взгляд Эл помутился, и она увидела, как буря сносит первые несколько домов, разметывая в пыль камень. Вся долина застлана пылью и дымом, скалы на юге дымятся и рвутся от ударов стихии и мрачная дымка ползет на город. А со стороны дверей вспыхнувших на мгновение в долину вплывают темные силуэты. Она насчитала шесть и три - девять. Тени устремляются к городу и врываются в него с порывом ветра, их увлекает общий поток, ничуть не затронув их целостность, порыв несет их к храму, где они возникают по трое в каждой из входных дверей, окружая постамент и ее плотным кольцом.
Эл напрягается, вздыхает, ее рука вздрагивает, и огни в храме начинают колыхаться.
Жрец движется и отходит от нее.
В мутных тенях Эл видит людские силуэты, они выше, стройнее местных, их тела кажется бесплотными и они темнее мрака, царящего в зале. Эл не видит, но чувствует, что творится за ее спиной. Одно из мрачных созданий извлекает тонкий похожий на хлыст предмет. Взмах, и его конец касается огня, где-то во втором ярусе. Хлыст превращается в огненную струю, и Эл получает резкий удар в спину. Струя врывается в защитное поле костюма и гаснет. Тень не успокаивается и продолжает наносить удар за ударом, а потом и остальные присоединяются к этой забаве.
Эл ликует и радуется совей затее с костюмом и решению занять это место, как говориться живьем, едва ли камень, даже самый прочный, выдержал бы первую атаку.
Однако, Эл отлично понимает, что ресурс костюма не вечен, а гости очень настырны. Огненные струи мелькают у ее лица, но пока отскакивают. Эл решает оставаться неподвижной, нужно беречь силы.
Видимо, не добившись желаемого результата, тени меняют тактику. Круг сужается. Эл видит руки одной из них, прямо напротив. В этих руках появляется меч. Тень приближается. Эл остается неподвижной. Тень приставляет кончик черного лезвия к шее Эл. Эл остается не подвижной. Лезвие натыкается на барьер костюма, тогда острие перемещается по плечу к тому месту, где порван рукав на серой куртке и рассекает ткань. Рукав отлетает в сторону. Через минуту от ее серой одежды остаются клочки, которые ветер несет вверх. Та же участь ждет и ее уже ставшие любимыми сапоги. Эл легонько сталкивает их остатки с постамента, и они падают к его основанию. А вот перевязь меча и само оружие никак не поддаются ударам. Эл стоит в комбинезоне и босиком и при мече, попытки тени повредить костюм или обезоружить ее остаются безуспешными. Тогда тень принимается за чашу. Тут Эл наблюдает, как огонь одним лишь прикосновением заставляет тень полыхнуть, в свете резкой и яркой вспышки Эл видит своего истинного соперника. Оказывается перед ней не тень, а человек, весь этот темный облик - лишь маскарад. Темная мантия лоскутьями слетает с него, горит, он стряхивает пылающие остатки и обжигается. Эл с торжеством рассматривает обидчика. Она ликует, и он хорошо видит это торжество.