Всё это время Элис стояла рядом с алтарем, и речитатив заклинания эхом отдавался в просторной комнате.
Чем громче звучал призыв, тем более спокойным становился Тайгер, давая Дэйми возможность сесть рядом и взять его ладонь.
В какой-то момент Элис подняла руку, вытащила шпильки и её волосы рассыпались по плечам тягучими, словно льющийся мёд, огненно-рыжими прядями. Почти обнажённая, в одной тоненькой шёлковой мантии, не скрывающей, а скорее подчеркивающей изгибы тела, с рассыпавшимися похожими на языки пламени волосами, жрица была настолько прекрасна, что у Дэймонда захватило дух.
Комната постепенно стала заполняться зеленоватым свечением, из-под земли раздался гул, и вот уже перед ними стояла не его жена, а Тёмная богиня Лилит, магия которой обжигала не хуже открытого огня.
Дэйми не помнил момента, когда Джейн оставила их вдвоем.
В груди щемило, так сильно, что он задыхался, но упрямо не отстранялся, слезы рвались наружу, чувство, которому он не мог подобрать названия, билось где-то в груди, билось так отчаянно, что это вызывало физическую боль.
А потом боль обрушилась с такой силой, что Дэйми закричал, согнувшись и прижав к груди правую руку, на которой сквозь кожу проступила призрачно-светящаяся татуировка партнёрства.
Ладонь Тайгера вдруг стала болезненно горячей и отдёрнулась; он сдавленно зашипел, откидываясь на спину, будто и ему было невыносимо больно. Выпрямившаяся во весь рост, рыжеволосая богиня смотрела на них изумрудно-зелёными глазами Элис, щурясь от разрастающегося, яркого, пронзительного света...
...Они рванулись друг к другу почти одновременно.
— Дэйми...
Дэймонд обвил руками его горячую гибкую талию, и на мгновение ему показалось, что сердце не выдержит и разлетится вдребезги — чувствовать пронзительное тепло Тая было больно и сладко. Тайгер задыхался, прогибаясь в спине и запрокидывая голову, отдаваясь его рукам, его ласкам, его жадности, его требовательным поцелуям, хватаясь за него, как утопающий за протянутую ладонь. Дэймонд никогда раньше не целовался — так. Теряя голову не от страсти, не от нежности, а от какого-то захлёстывающего ощущения близости и голода — нечеловеческого, жадного, боясь остановиться, чтобы вдохнуть, растворяясь в Тае и сходя с ума от одной только мысли: «Они вместе. Снова».
—Тай… — он переплел его пальцы со своими, сжимая их, чувствуя, как измучившее его за бесконечные месяцы напряжение смывается волной почти истерического облегчения, в которое слишком страшно поверить. — Тайгер... — сдавленный выдох, а затем — горячий, сбивчивый шепот, и ему хотелось закрыть глаза и обессилено разрыдаться, проваливаясь в долгожданные звуки, которых он уже и не надеялся услышать.
— Я так долго ждал тебя… — шептал Тай в его полуоткрытый рот, касаясь лица ладонями. — Так долго... В его голосе звучала такая отчаянная, неприкрытая радость, что дыхание перехватило.
Тай накрыл его своим телом, вытягиваясь, и он каждым дюймом кожи чувствовал его тепло, теряя голову от мысли, что всё это происходит с ними. Действительно происходит...
— Я... — слова застряли где-то в груди, и почему-то оказалось невыносимо сложным выдохнуть и сказать об этом, просто сказать... Тай опустил голову, зарываясь лицом в его шею, и Дэймонд потерялся в его запахе, чувствуя, как тело растекается оплавленным воском от его ладоней, ласкающих ключицы, обнимающих, прижимающих его к нему.
— Я... Тай... о, Мерлин... — Пальцы впились в кожу, зарылись в волосы, сжали плечи. Слова — это ничто, они не способны выразить, никогда не способны... Никогда, если это необходимо больше всего. Стоны разъедали сознание, подталкивая рассудок всё ближе к пропасти, и жаркие выдохи переплелись, как пальцы, как губы, как тела, безудержно рвущиеся друг к другу, и они, не сдерживая вскриков и стонов, шептали друг другу то, что приходило само, изнутри...
Дэймонд тонул в этих тихих признаниях, чувствуя, как бьётся в его руках сильное, горячее, гибкое тело, впиваясь губами в шею, в плечи... Они долго, медленно целовались, словно боясь оторваться друг от друга. Разорвать объятия почему-то казалось невозможной, нереальной глупостью, будто, разомкнув руки, можно снова потеряться.
—Дэйми, — выдохнул Тай, пряча лицо на его шее. — Дэйми...
Он осторожно перекатился на бок, затем откинулся на спину. Дэймонд обвил руками его плечи, зарываясь в волосы:
— Тай... Ты так мне нужен...
— О, Дэйми... — он снова нашёл губами его губы, — мой... — всхлипнул Тай, прижимая его к себе.
Дэймонд вздохнул, притянул к себе его голову, положив ладонь на затылок и касаясь губами уха:
— Самаэль тебя никогда не получит. Даже, если мне придется убить его и умереть самому…
Они вынырнули из сладкого морока, обнаружив, что совершенно одни в спальне. Пряно дымили погасшие свечи, окружающие алтарь. Совместная страсть схлынула, ушла вместе с Лилит, а они остались. Но они уже не те, что были раньше. Они всегда будут любить друг друга — но любовь эта будет иная. Она перешла на другой уровень. Знать, что он рядом, знать, что всегда придет на помощь. Жизнь отдаст, если будет нужно. Да, просто — чувствовать его тепло. Потому что, когда они не вместе — им плохо. Вот чем для них стала любовь. Любовь ведь она разная. И многогранная. И каждая грань не похожа на другую.
Девушек в комнате не было. Только что они были здесь. И Тайгер тоже это помнил.
— Элис...
— Джейн... — одновременно сорвалось с их губ.
— Где они? — спросил Тайгер, мгновенно выпрямляясь и садясь на кровати.
Дэймонд сжал зубы. У него были мысли на этот счет, и эти мысли ему совершенно не нравились.
— В лучшем случае в гостиной, — вздохнул он, рывком вставая с постели и бросая Таю халат, — пойдем.
У самой двери он остановился, почувствовав смятение Тайгера, обернулся, посмотрев таким взглядом, что тот на мгновение опешил.
— Мы им сейчас ноги будем целовать! Понял? — раздельно проговорил Дэймонд, толкая дверь.
***
— Не реви!
Элис сама еле сдерживалась, но смотреть на хлюпающую носом Джейн больше не было сил. Как только Лилит покинула её тело, она, не оглядываясь, вышла из спальни и наткнулась на свернувшуюся в комочек на пороге девушку.
И вот она вынуждена сидеть с ней в гостиной и утешать, когда у самой на душе кошки скребут.
— Я люблю его! — ещё сильнее разрыдалась та, уткнувшись ей в плечо, — именно так, как ты... ты мне говорила... отчаянно! А он... я ему не нужна. У него же... А ты знаешь какого это — просыпаться, целовать, смотреть...
— Да все я знаю! Сама такая же идиотка... только со стажем. — Она сдалась, выпуская на волю душившие слезы. — Я же двадцать лет его люблю, понимаешь? Двадцать! И живу с ним уже десять. А каждый раз, когда смотрю, в глазах темнеет. Выть хочется, до того по нему с ума схожу. А теперь? Сама отдала...
Они еще немного поплакали, а потом Элис пришла в голову шальная мысль.
— Иди-ка сюда, — она усадила её у камина и принесла графин с рубиновой жидкостью со стола.
— Вина Геллертов всегда славились своей крепостью, — Элис усмехнулась растерявшейся Джейн. — Ты пила хоть раз?
Та по-детски покрутила головой, прижав кулачок к губам.
— Чем не повод, — она откупорила графин и протянула Джейн, — давай сразу три глотка...
Через час они уже не плакали, а хихикали. Хоть Элис и понимала, что это крайность, но лучше уж так, чем сидеть и загибаться от неизвестности.