— А наладка? Ты не выдумывай ерунды. Надо свой строить. Документация же есть?
— Есть, — Городецкий тяжко вздохнул. — Есть, а культуры — нет. Ладно, решаем эту проблему, ты голову себе пока не забивай. Если что, я тебе задам все вопросы.
— Варяг, я могу прилететь на пару дней.
— Пара дней ничего не решит.
— Нам нужны «Врата».
— Я знаю. Всё мы сделаем — и ворота, и калитку. И ключик, и замочек, и шпингалет. Вопрос — когда. Добро, Гур. Будь.
— Буду. Взаимно.
В двенадцать он был на пристани — катер в Алушту уходил через десять минут. В Алуште Гурьев зашёл в горком партии и, предъявив документы на имя сотрудника аппарата ЦК Кириллова, прошёл в кабинет начальника отделения фельдъегерской почты, отдал пакет. Тот проверил — сургуч, печати. Всё, как полагается. Несколько недоумённо смерив посетителя опытным взглядом, вопросов задавать, разумеется, не стал:
— Сейчас отправим, товарищ Кириллов.
— Отлично, — Гурьев кивнул, расписался в книге сдачи корреспонденции и распрощался.
Покинув здание, Гурьев посмотрел на часы. Через сорок минут рейсовый катер отвезёт его назад, в Сталиноморск. Плёнка из «Минокса» была слайдовой, что позволяло смотреть её через проектор сразу, без печати снимков. Хорошая штука техника, особенно — в нужных руках. Домой, подумал Гурьев. Домой.
К Макаровой он возвратился уже к шести вечера. Хозяйка вместе с Дашей встретили его в гостиной, где по всем правилам был накрыт стол:
— Гур! Как здорово! Мы уже волновались!
— Гостей не было? Незваных?
— Нет, улыбнулась и покачала головой хозяйка. — Покорнейше прошу отужинать, Яков Кириллыч.
Опять жрать, тоскливо подумал Гурьев. Без этого никак в здешнем раю, что ли?! Он лучезарно улыбнулся:
— С превеликим удовольствием, Нина Петровна. Вы меня постоянно собираетесь кормить, или как?
— Отчего же не покормить, — улыбнулась Макарова. — Я готовить люблю, а если есть для кого — так и ещё лучше.
— И я люблю, — Даша посмотрела на Нину Петровну. — А то я так не могу — просто сидеть, как засватанная.
— А рынок далеко?
— Нет. Меня не затруднит, Яков Кириллович.
— Нас, — поправила её Даша и улыбнулась, заправляя за ухо непослушную прядку.
— Я понимаю. Давайте, в самом деле, отужинаем, а потом всё и обсудим.
Покончив с трапезой и отодвинув тарелку, Гурьев просиял:
— Просто невероятно вкусно. В Сурожске все так готовят?
— В Сурожске? — выпрямилась Макарова и посмотрела на Гурьева. — Вы интересуетесь историей?
— И историей в том числе, — улыбка Гурьева оставалась по-детски безмятежной.
— У нас очень спокойный город, — негромко заговорила после недолгого молчания Макарова и с беспокойством посмотрела на притихшую Дашу. — Спокойный, тихий, курортный город. Флот ведь не так давно здесь поставили, и полусотни лет нет ещё… И готовят здесь хорошо, и живут степенно, не по-московски, мне кажется. Всё у нас тут другое… В Сурожске.
— Мне нравится, — кивнул Гурьев.
— Мне тоже.
— И мне.
— Вот только так уплетать ваши, прекрасные мои государыни, кулинарные изыски за обе щёки — этак я через месячишко ни в одни двери не войду, ни анфас, ни в профиль.
— Вы преувеличиваете, — потупилась Макарова.
— Отнюдь. Ещё раз такой пир устроите — я вот возьму да квартирную плату на сто рублёв-то в месяц и преувеличу.
Сказано это было с улыбкой и вроде как в шутку — но в серьёзности угрозы, похоже, никто не усомнился. Компаньонка и дебютантка переглянулись и дружно прыснули.
— Между прочим, я и сам неплохо готовлю, — притворно обиделся Гурьев.
— А сутки растягивать умеете? — улыбнулась Макарова. — Если уж Вы такой щепетильный, выдавайте, в самом деле, деньги на хозяйство. Чем-то же и мне нужно на старости лет заниматься. Вот съеду к внукам, тогда и будете справляться сами.
— Вы просто сокровище, Нина Петровна, — вздохнул Гурьев. — Что бы я без Вас делал?
— Да уж. Давайте Ваш паспорт, я Вам прописку оформлю.
— Это лишнее. Быстрее, чем у меня, у Вас вряд ли выйдет. Я такие, очень волшебные, слова знаю.
— Ох, Яков Кириллыч! Столичные молодые люди все теперь такие?
— К счастью, нет. Всеобщее падение нравов так далеко пока не простирается.
Он сослался на необходимость посидеть над бумагами и, оставив прекрасных дам дальше секретничать и чаёвничать, в чём у обеих, похоже, обнаружилась насущнейшая необходимость, проследовал на свою половину.
Сталиноморск. 30 августа 1940
Парадный вход был, разумеется, закрыт, — Гурьев намеренно выбрал такое время. Он вошёл в помещение, где располагался паспортный отдел милиции, с чёрного хода, просквозил тенью через полуподвальный коридор, вынырнув уже в рабочем вестибюле. Радостно поздоровался, как ни в чём не бывало, с попавшейся ему по дороге паспортисткой, растерянно уставившейся ему вслед, подошёл к двери начальника службы. Табличка на двери гордо известила Гурьева, что в кабинете заседает капитан милиции Курылёва Г.А. О, так всё будет несложно, порадовался про себя Гурьев и без стука, по-хозяйски, шагнул внутрь. Сидевшая за столом совдеповская дамочка с перманентом и в милицейской форме со шпалой вытаращилась на Гурьева: