– А позвольте мне? - Осоргин отложил салфетку.
– Пожалуйста, Вадим Викентьевич, - предложила Рэйчел и ласково улыбнулась сначала кавторангу, потом всем остальным, а потом, персонально, - Ладягину. Совершенно непостижимым образом вышло это у неё так непосредственно и мило, что Ладягин почувствовал - защищать эту женщину и всю эту уютную, удобную, яркую и всецело принадлежащую ей вселенную отныне станет для него делом принципа и чести. И приготовился внимательно слушать.
По мере того, как рассказ Осоргина, подкрепляемый точными замечаниями генерала, репликами Гурьева и пояснениями священника, подходил к своему завершению, Ладягин всё больше и больше мрачнел, впадая в глубокую задумчивость. Правда, от него не укрылась ни тревога, всё отчётливее читавшаяся во взгляде леди Рэйчел, ни то, что, кажется, мальчик нисколько не воспринимался участниками беседы в роли несмышлёного дитяти - наоборот, к нему обращались, воспринимая его абсолютно равноправным и равноосведомлённым. Всё это - как и сами перипетии поведанной Ладягину истории - было настолько необычно, что он не сразу понял, что его задумчивость и сосредоточенность кое-кем воспринимается, как испуг. До глубины души уязвлённый этим возможным предположением, он вскинулся, но натолкнулся на остужающий и понимающий взгляд невероятных, потрясающе серебряных глаз "шефа".
– Что ж, - проговорил Ладягин, когда рассказ окончился. - Я дамы и господа, вижу в происходящем два аспекта. Первый, в котором ничего ровным счётом не понимаю и с которым Яков Кириллович, как я думаю, самостоятельно и безо всякой с моей стороны помощи справится - это детективное расследование. А вот другой аспект, а именно - естественно-научный, это уже моя, - с вашего, друзья мои, соизволения, - епархия. Тут я всецело в вашем распоряжении. Однако сразу я ничего сказать не готов - мне необходимо всё как следует обдумать. Если позволите, Яков Кириллович, я пока руки механической работой займу - мне это замечательно помогает.
– Ради Бога, Владимир Иванович, - утвердительно наклонил голову Гурьев. - Я распорядился ваше имущество из города сюда перевести, ваши рабочие ждут вас в цеху - пропуска, отдельный вход, доставка их на работу и развоз по домам, всё это улажено, можете о том не беспокоиться. Руководствуясь соображениями секретности, мы их вскорости удалим, подыскав им соответствующую замену, с надлежащей компенсацией, дабы ни у кого никаких обид не возникало. Что же касается раздумий - думайте, сколько потребуется, а мы с господами офицерами пока, действительно, займёмся детективными изысканиями. Если вам что-то потребуется - вы знаете, к кому обратиться.
– Спасибо вам, Владимир Иванович, - просто сказала Рэйчел. - У меня такое чувство, что вы скоро во всём разберётесь. Чувствуйте себя у нас в Мероув Парк, как дома, и не чинитесь. Всегда буду рада оказаться вам полезной.
– Ради вас, сударыня, клятвенно обещаю ни в коем случае не чиниться и не ломаться, - несколько неуклюже пошутил Ладягин, но неловкость его мгновенно улетучилась, потому что все, включая Рэйчел и мальчика, весело и открыто заулыбались.
В трудах и размышлениях прошла у Ладягина почти целая неделя. Предоставленные в его распоряжение образцы и материалы он тщательно исследовал всеми известными ему способами - вплоть до спектро- и рентгенографического. С "шефом" он практически не виделся, завтракал и ужинал в основном в компании генерала и кавторанга, отчего понял, что находится некоторым образом в непосредственной близости к руководству, обедал на скорую руку прямо в цеху - и думал, думал, думал. Получив бумаги, Ладягин убедился, что "Ladyagin Arms amp; Rifle Systems Ltd." больше не имеет ни кредиторской, ни дебиторской задолженности, все её споры и неурядицы урегулированы, и понял, что сделано это не с тем, чтобы купить его или привязать, а с единственной целью - облегчить раздумья и освободить от бремени ненужных забот. Пару раз за это время Ладягин был приглашаем на "семейные завтраки", и в первый раз даже напрягся, ожидая вопросов, ответов на которые пока не имел. Но лёгкая, ни к чему не обязывающая беседа протекала в непринуждённом, отнюдь не располагающем к расспросам на высокоучёные темы, ключе, и Ладягин расслабился, действительно ощутив себя, наверное, впервые за последние двадцать лет, как дома. Преисполненный благодарности за это, Ладягин и сам не заметил, как поведал Рэйчел, оказавшейся исключительно внимательной, заинтересованной и сопереживающей слушательницей, всю свою жизнь.
– Мы обязательно отыщем вашу жену и сына, Владимир Иванович, - проговорила Рэйчел, ласково накрывая огромную руку Ладягина своей ладонью. - Конечно, это будет совсем не просто, но Джейк… Вот увидите, Яков Кириллович непременно это сделает. Он у нас на самые настоящие чудеса способен. Вы, главное, не теряйте надежды.
– Да мне, собственно, - опять смутился Ладягин, - знать бы, что они живы-здоровы, и того вполне довольно. Я же прекрасно понимаю, что за такой срок жизнь необратимо переменилась, так что - какая там уж семья, о чём вы, сударыня…
– Не может быть, чтобы ваша жена вас забыла или разлюбила, голубчик Владимир Иванович, - покачала головой Рэйчел. - Вы же совершенно замечательный человек - разве можно, однажды с вами столкнувшись, забыть о вашем существовании или смириться с разлукой?! Конечно, Анна Сергеевна вас искала. Я совершенно уверена в этом! Но война, потом - война гражданская, весь этот переворот и водоворот совершенно, как вы верно заметили, переменившейся жизни - с этим и не всякий мужчина справится. Вы не должны думать о плохом. Всё образуется, вот увидите!
Изумлённо разглядывая сидящую перед ним молодую женщину, чьё неподдельное участие буквально перевернуло ему всю душу, Ладягин ясно и бесповоротно осознал, что ради неё готов - совершенно бескорыстно - решительно на всё, что угодно. И жаркая, кипящая ненависть к тем, кто посмел поднять руку на это невозможное чудо, накрыла его с головой.