— Что там происходит? — выскочил мне навстречу математик.
— Труп, — неприветливо буркнула я. — Не наш.
— А чей? — я пожала плечами, и Игорь, попросив меня посторожить плот, поспешил к телу.
Забравшись на своё плавсредство, я освободила корзины и с нетерпением ожидала возвращения математика, чтобы успеть сделать хотя бы ещё одну ходку за продуктами. Шло время, а Игорь не показывался. Когда я уже подумывала оставить плот, отыскать загулявшего дежурного и силой привести его обратно, увидела выходящих из леса Юлю с Верой. Я приободрилась, надеясь смениться, но в это время с другой стороны из кустов выскочил Игорь.
— Тебя Сергей зовет, срочно, — заявил он и, не обращая внимания на удивлённые взгляды девушек, почти потащил меня за собой.
Рядом с телом находилось достаточно много народу, в том числе и вышеупомянутый Сергей, почему-то на двух деревянных костылях, Дет в аналогичном состоянии и несколько мельком виденных мной здоровых людей.
— Опознать сможешь? — без предисловий спросил Сергей.
— Думаю, да, — пожала плечами я.
— Проводите её по подозрительным группам. И примите меры, если понадобится, — обратился он к доброму десятку неплохо вооружённых мужчин.
Пройдясь вдоль берега, я почти сразу же увидела преступников, даже и искать не пришлось. Все трое занимались погрузкой хвороста на небольшой открытый плотик, при этом вели себя абсолютно спокойно, похоже, полностью уверенные в своей безнаказанности.
— Это они, — пройдя мимо, указала я.
— Всё, возвращайся к Сергею, — приказал старший из группы, и я подчинилась, не желая стать свидетелем дальнейших событий.
— Уже? Подожди пока, — кивнул мне «царь».
— Ну как, нашла? — поинтересовался ожидающий сбоку математик.
— Нашла, — только теперь я поняла всю сложность ситуации. А что, если для нападения у тех троих были веские причины? Хотя, если это действительно уже не первое их преступление… — Игорь, а ты не знаешь, кем был убитый?
— Махаоном, — название мне ничего не сказало. — Ну, с чисто мужского плота.
— Гомосексуалистом? — я поморщилась.
Математик усмехнулся.
— Нет, махаоны вполне нормальные парни, как, впрочем, и амазонки — нормальные девчонки, хотя насчёт и тех, и других многие заблуждаются. Просто они считают, что большая часть проблем у мужчин из-за женщин, а у женщин, соответственно, из-за мужчин, поэтому в своей группе другой пол видеть не хотят. А неофициально, по секрету друг от друга, большинство из махаонов крутят романы с амазонками. Те, кстати, тоже скрывают от своих «сестёр» эти связи.
Я недоуменно пожала плечами.
— Глупо как-то. Зачем скрываться? И ты-то откуда это знаешь?
— У меня есть и глаза, и уши. Вообще, я, честно говоря, думаю, что скоро эти тайные встречи станут явными, — Игорь заложил руки за голову и поудобнее развалился на сыром мхе. — Хотя жить эти принципиальные по-прежнему будут раздельно.
Мы замолчали, тем более, что в это время вернулся отряд, приведя с собой троих арестованных. Впервые мне удалось наблюдать суд в полевых условиях, и надо отметить, что он прошёл неожиданно споро. Найденные на плоту подозреваемых вещи убитого и мои показания оказались основными уликами. Хотя справедливости ради, стоит упомянуть, что прежде, чем принимать решение, судьи обсудили, не может ли у меня быть причины лжесвидетельствовать, но, к счастью, по их мнению, таковой не оказалось. Найти своим действиям объяснение, устраивающее судей, обвиняемые не смогли, после чего почти сразу прозвучал приговор: всем троим — смертная казнь.
Не желая присутствовать при исполнении приговора, я отошла в сторону, и глухой стук топора почти не долетал до моих ушей. Но где не хватило слуха, в полную силу поработало воображение. Двоякие ощущения. С одной стороны, любое преступление должно быть наказано, но с другой, всегда ведь есть хотя бы маленький шанс совершить ошибку и обвинить не того. И если даже у меня, всего лишь выступившей свидетелем по данному делу, возникают сомнения, то каково приходится судьям и тем, кто исполняет приговор? Я никогда не захочу оказаться на их месте и выбирать из двух зол.
Почти сразу после казни караван продолжил сплавляться вниз по реке.
92 сутки. Река
— Можно с тобой поговорить? — спросила Юля, предварительно удобно устроившись рядом с моим плотиком. Не понимая, зачем задавать риторический вопрос, я кивнула, скептически подняв бровь. — Тут несколько недоразумений накопилось, и я, так сказать, вызвалась прояснить ситуацию.
Ну, что я опять сделала не так? Лихорадочно перебрала в уме события последнего дня. Вроде ничего подозрительного. Но ведь наверняка что-то есть. Хорошо хоть, что для беседы прислали Юлю, а не Лилю, например. Нет, астроном выше холодной леди и шире в плечах, загорелая кожа не отдает в красноту, да и, вообще, вызывает ассоциации с бабой, которая «коня на скаку остановит». Возможно, кому-то мог показаться немного неподходящим рыжеватый оттенок волос и зелёные глаза, но на самом деле и то, и другое отлично вписывалось, не разрушая, а лишь усиливая образ дородной женщины. Добродушной, но сильной.
Так что всё-таки я могла натворить?
— Спрашивай, что тебя интересует, — прервала я затянувшееся молчание.
— Во-первых, почему ты не ешь со всеми? В смысле, за одним столом и то же самое?
Подавившись фруктом от неожиданности поднятой темы, я сунула недоеденный плод в корзину и задумалась.
— Если не хочешь, можешь не отвечать, Росс вообще не советовал говорить с тобой на эту тему.
Интересно, с какой это стати вдруг зеленокожий стал таким «заботливым»? Я резко встряхнула головой и решительно встретилась с Юлиным взглядом. Честно сказала:
— Я много ем. Больше каждого из вас. И чаще. За день примерно в три-четыре раза больше съедаю. А пищи и так не слишком много, к тому же вы её ещё и готовите, силы на это тратите…
Астроном засмеялась.
— И это всё? Ладно, когда с продуктами действительно проблемы были, но сейчас это не причина.
— Ещё скажи, что сейчас продуктов полностью хватает?.. — вскочив от избытка эмоций, я ненадолго потеряла равновесие и чуть не бултыхнулась в воду, но в последний момент ухватилась за стенку домика-сарая, которая не преминула снова покривиться.
— Хватает, — спокойно подтвердила Юля. — Вот мы и не понимаем, что ты каждый раз, стоит о еде заговорить, к себе сбегаешь. Мы уж что только не передумали, Росс даже предположил, что ты только сырые продукты есть можешь, а готовые для тебя как порченые…
— Но я же ела уху в первый день! — возмущённо возразила я.
— …И что ты тогда отравилась нашим супом, но из вежливости ничего не сказала, — с улыбкой закончила девушка, переплетая свою длинную и толстую, слегка отливающую в рыжину косу.
— Вовсе нет! Уха очень даже вкусная была! Но, — подперев покосившуюся стену стеблем бамбука, я перелезла на большой плот, — даже не знаю, как сказать… я ведь, честно, много ем, — мой голос прозвучал почти жалобно. Ну, не говорить же, что питаться я с остальными как раз готова, а вот делиться ножом не хочу. Причём категорически не хочу.
— В общем, я тебя уговаривать не собираюсь, надумаешь — присоединяйся. Во-вторых, ты нож не одолжишь?
Ну вот, именно этого вопроса я и боялась…
— Нет, не одолжу, — решительно ответила я, ещё на Земле поняв, что, чтобы люди перестали касаться нежелательной для тебя темы, надо добрую сотню раз твёрдо сказать нет, ни в коем случае не допуская сомнения в голосе.
— Нет, я понимаю, что у каждого есть свои личные вещи, которые он никому не отдаст, но почему именно нож? — возмутилась Юля.
— Не только нож. Ещё кулон и кольцо.
— Ну, с кольцом всё ясно, его естественно никто не отдаст. С кулоном я тоже могу тебя понять, да и вряд ли кто-нибудь позарится на твоё украшение. Сделано оно, конечно, со вкусом, и цепочка красивая, но камень ты неудачно выбрала, — покачала головой астроном.
— Кстати, хочешь, моё имущество покажу?
Обрадовавшись, что можно перевести тему разговора, я радостно закивала.
— Сейчас принесу.
Юля вернулась с увесистым свёртком и осторожно развернула его на полу. Некоторое время я ошеломлённо взирала на красивые даже в тусклом освещении пасмурного дня изделия. Наконец, с трудом оторвалась от сочно-голубых заманчиво блестящих сокровищ.