Потирая набитые синяки и ссадины и мысленно костеря керелей, я возвращалась к плоту, когда в голову пришла неожиданная идея. Пусть летать не получается, но всё равно, даже в таком виде, боковая активация может оказаться полезной. Например, если покрепче схватиться за плот, то можно получить некое подобие двигателя. Жаль, что проверить, сохранив флиграв в тайне, не выйдет.
— Что с тобой случилось? — обеспокоенно поинтересовалась Юля.
— Да так, упала, — отмахнулась я.
— Ага, упала, — съязвил Росс, разглядывая многочисленные царапины и слегка заплывший глаз. — Много раз падала и очень активно.
— Эксперимент по прыжкам в высоту и длину ставила, — потрогав опухшее веко, пояснила я. — Неудачный.
— Вот в это уже больше верится, — рассмеялся зеленокожий. — Ну ты даешь, в спортсмены-мазохисты ни с того, ни с сего потянуло.
Впрочем, после этого случая я больше не жаждала экспериментировать с флигравом.
Однажды, вспомнив о первой подруге, я попробовала связаться с Николаем, чтобы расспросить, не слышно ли новостей об Алле. К моему удивлению, хотя его аська оказалась включена, он не отвечал. После нескольких безуспешных попыток пришла мысль, что ситуация очень напоминает ту, когда знакомые Аллы пытались измерить глубину озера и спровоцировали выброс какого-то газа. Неужели полученный урок их ничему не научил, и всё началось сначала? Идея фикс у них там, что ли? Я продолжала изредка стучать Николаю, но пока безуспешно.
На другой день во время остановки к нашему плоту подошёл Марк.
— Привет, — поздоровался он, с интересом наблюдая, как я обмываю обкакавшегося Диму. — Это чей?
— Мой.
Оборотень с сомнением посмотрел на него, потом на меня, потом снова на ребёнка.
— Ты уверена?
— Да, а что?
— Ну, он похож на человека-мутанта, — пояснил своё недоумение Марк.
Я рассмеялась:
— Дима и есть полукровка. Я его усыновила.
— Ааа, — разочарованно потянул оборотень. — Тогда понятно. А я слышал, что у тебя свой есть, посмотреть хотел.
— Есть, Рысь, — обтерев Диму пучком травы, я уложила его в корзинку и указала на соседнюю.
Марк заглянул, и на его лице отразилась целая гамма чувств: любопытство, переходящее в удивление, которое, в свою очередь, трансформировалось в нежность.
— Она прелесть, — тихо сказал Марк. — У меня на Земле тоже дочка маленькая осталась. Кажется, я её очень любил.
— Кажется? — не поняла я.
— Не помню. Думаю, что любил. Можно подержать?
Я недовольно пожала плечами, но возражать не стала. В конце концов, если мы когда-нибудь собираемся строить семью, то лучше заранее знать, умеет ли он обращаться с маленькими детьми. Наклонившись, Марк осторожно, поддерживая головку, вынул Рысь из импровизированной люльки. Тепло улыбнулся ей и начал баюкать малышку на руках, пока я поправляла подстилку в корзине.
Обернулась я как раз вовремя, чтобы заметить, как глаза оборотня наливаются кровью и большая рука сжимается на шее моей дочери. Забыв обо всём, одним прыжком подскочила к Марку.
— Отдай! — и, поскольку он не отреагировал, изо всех сил вцепилась зубами в предплечье оборотня. Взвыв, он дёрнулся и на мгновение ослабил хватку, но мне хватило времени, чтобы вырвать дочь из смертельных объятий и пуститься наутёк. Незаметно для себя забралась на самый верх крыши второго этажа и только после этого обернулась. Мне показалось, что Марк не остановится ни перед чем, чтобы форсировать строение, настолько страшно он выглядел, но тут он перевел взгляд на свои руки и застыл. А уже через минуту на лице оборотня отразился ужас, он схватился за голову и бросился прочь от нашего плота.
Я пыталась успокоить плачущую дочь, одновременно ощупывая её маленькое тельце. Вроде ничего не сломал, но если она умрёт, то убийце мало не покажется. И плевать, что он гораздо сильнее. От перенесённого шока меня затрясло, прижав Рысь к груди, я гладила её, даже не пытаясь сдержать текущие из глаз слезы.
— Ничего, малышка, ничего, родная. Теперь всё хорошо будет, ничего эта тварь тебе больше не сделает.
Спустившись вниз только для того, чтобы забрать корзинку с Димой, залезла обратно и просидела на крыше до глубокой ночи. После происшествия отгороженная комнатка казалась слабой защитой, ведь проломить стену оборотню вряд ли составит труда. Только когда пошёл дождь, я спряталась под навесом, но и то — исключительно потому, что боялась простудить детей.
На следующий день, когда наш плот причалил к берегу, я объявила, что никуда с него не уйду и, забрав детей, снова залезла с ними на крышу. Там и сидела несколько часов, пока не вернулся Игорь.
— Пантера, с тобой Марк поговорить хочет, — сказал он.
— Обойдётся! — огрызнулась я. Вот кого-кого, а этого убийцу недоделанного мне меньше всего сейчас видеть хочется.
— Но он очень-очень просил, — с намёком потянул математик.
Я одарила его хмурым взглядом: вроде ведь в курсе произошедшего, неужели не понимает, что я не готова к этому разговору.
— Никуда я не пойду.
— Послушай, вам ведь надо выяснить отношения. К тому же, если ты не захочешь поговорить, он может сам сюда прийти…
Последний аргумент заставил меня передумать. Уж лучше я к нему, чем он сюда.
— Игорь, залезай ко мне, детей посторожи, — попросила я.
— Ну знаешь, я не обезьяна, лучше ты их сюда принеси, тогда с удовольствием, — попытался отказаться он.
— Игорь, ну пожалуйста, а то я никуда не пойду.
— Ладно-ладно, успокойся, — вздохнул математик и полез на крышу. — Не понимаю, почему нельзя их спустить…
— Здесь Марку их достать труднее будет.
— Во время вашего с ним разговора? — укоризненно спросил Игорь, усаживаясь понадёжнее. — Иди, я постерегу.
— Только не спускай, — предупредила я и, узнав, где сейчас оборотень, направилась в его сторону.
Марк ждал меня за пределами лагеря, сидя на берегу и обрывая вокруг себя травинки.
— Ну, чего тебе? — хмуро спросила я, держась на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего сделать ноги.
— Прости. Я не хотел, — слова прозвучали глухо. — Сам не знаю, как так получилось.
— Ты просишь прощения за то, что чуть не убил моего ребёнка?! — взъярилась я, после чего замолчала, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. — Неужели ты правда считаешь, что хоть одна мать сможет это простить?
— Нет. Но это не я, я бы никогда такого не сделал, честное слово!
А ведь действительно, возможно, его поведение не что иное, как проявление ещё какого-то инстинкта, навроде моего «жора». Может, он и вправду себя не контролировал? Но от этого не легче, ведь если такое случилось однажды, оно может повториться вновь.
— Знаешь, когда я только сюда попала, то чуть не съела человека. Мне повезло, он остался жив. Так вот, несмотря даже на то, что он меня простил, я всё равно ушла оттуда. И избегала любого общества, пока не нашла, как справиться с этой напастью, — я старательно избегала встречаться взглядом с оборотнем.
— Ты хочешь, чтобы я ушёл?
— Да, хочу. Пока ты здесь, я боюсь оставить детей даже на несколько минут, — твёрдо сказала я. Понимаю, что поступаю жестоко, но не могу иначе: безопасность Рыси для меня важнее, чем даже справедливость.
Марк помолчал, потом выбросил истерзанную травинку и тяжело вздохнул:
— Ладно. Я уйду.
Он ещё немного посидел, ожидая реакции, но, поняв, что я не собираюсь ничего добавлять, ещё раз вздохнул и, встав, пошёл в сторону лагеря. Судя по всему, это решение не оказалось для него неожиданным. Да и у меня ситуация повторялась, только теперь я была в роли провожающего. И обошлась с оборотнем гораздо менее благородно, чем когда-то Дмитрий со мной.
— Погоди. Если сможешь справиться с этим… — я потёрла шею, слова отказывались звучать вслух. — Когда справишься с этим, возвращайся. Только не раньше, — последняя фраза далась гораздо легче. — Удачи тебе.
— Всего хорошего. И ещё раз прости… если сможешь.
Оборотень действительно отсоединился, просто не поплыв дальше с караваном, а оставшись на месте нашей стоянки. Я смотрела на его одинокую фигуру и испытывала смешанные чувства: одновременно и облегчение… и стыд. Я снова солгала. Умолчала о том, что когда вновь присоединилась к людям, тоже возникла проблема: я чуть не убила Росса. И не ушла после этого. Зеленокожий, несмотря на не самый лучший характер, не прогнал и не выдал, хотя имел на это полное право. А я заставила Марка уйти. Впрочем… если бы он напал на меня, вряд ли бы моё решение было бы столь непреклонно. Но он пытался убить Рысь. И даже учитывая, что им двигали слепые инстинкты, я не могу этого забыть и вновь пытаться наладить наши отношения.