Выкинув собранных личинок, я постелила в корзинку травы и уложила туда младенца. На мгновение заколебалась, правильно ли поступаю, лишая других возможности самим решать — жить или умереть их ребёнку. Я ведь тоже когда-то делала такой выбор. И лично ликвидировала собственных детей-уродцев. Нет! Если мать способна выкинуть, но не способна подарить младенцу быструю смерть… нет, такая женщина не достойна права выбора.
В лагерь я возвращалась понизу, опасаясь растрясти и без того настрадавшегося мальчика, и сразу же полезла к себе. Накормила Рысь и мальчика. Убедившись, что молока на двоих хватает, я провела необходимые гигиенические процедуры и, поставив рядом, крепко закрыла обе корзинки с младенцами. На мгновение подумала, не положить ли детей вместе — теплее будет, но тут же отбросила эту мысль: всё-таки мальчик больше моей Рыси почти в пять раз, вдруг случайно задавит.
Потом снова поднялась в кроны и быстро заполнила корзины, предпочитая плоды покрупнее, поскольку время поджимает — тут уж не до разносолов. Благодаря непривередливости успела вернуться ещё до отплытия и решила в оставшееся время пройтись вдоль берега.
Плот группы амазонок располагался по соседству с плавсредством махаонов. Да что там плоты, даже их сторожа сидели в обнимку и о чём-то увлечённо беседовали, перемежая разговор поцелуями. Забавно. Вот и верь после этого тому, что если мужчины и женщины решили сплавляться отдельно друг от друга, они непременно принадлежат к сексуальным меньшинствам. Решив не мешать романтической парочке, прошла мимо и невольно фыркнула себе под нос, когда, заметив нежеланного свидетеля, любовники резко отодвинулись друг от друга и обменялись нелестными прозвищами:
— Кобель!
— Колючка!
И то, и другое прозвучало не сердито, а очень мирно и даже с долей нежности. Кого они хотят обмануть? Или вся их ругань уже стала просто чем-то вроде обязательного ритуала?
— Что, неужели вы уже полностью собрались? — оторвал от раздумий вынырнувший из кустов Захар. — Кстати, поздравляю, я только сейчас узнал, что у тебя ребёнок родился.
Брюнет улыбнулся, засунул руку себе под пышную бороду и вытащил скрытую под ней висящую на шее связку из трёх мелких грызунов, похожих на крыс.
— Вот, возьми. Кушай хорошо, чтобы дочка росла сильной и здоровой.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я, принимая подарок. — Да, мы уже собрались. А как вы?
— Нормально, — мужчина рассмеялся и почесал в голове, взъерошив кудрявые волосы, которые, вкупе с бородой, создавали чёткое впечатление гривы. — Столько дров собрали, что под их весом общага даже просела.
— Неприятно, — сочувственно кивнула я, поглядев на большой сборный плот, на котором будут сплавляться несколько десятков человек. Да уж, сомневаюсь, что кто-то захочет путешествовать на полузатопленном плавсредстве и лежать практически в воде. — Выкинете часть?
— Зачем? — искренне удивился Захар. — Просто привяжем к краям по периметру. Так и бортик будет, пираньи, даже если воду зачерпнём, не проберутся, и вес лишний уберём. Ну, пока.
Быстро свернув разговор, гривастый поспешил в сторону и, проследив за ним взглядом, я поняла, что он увидел возвращающуюся из леса жену. Судя по тому, как Захар её встретил, забрал добычу и, быстро забросив её на плот, потянул Марфу в кусты со словами «ещё разок успеем», медовый месяц у них в самом разгаре.
Стало грустно. Создаётся впечатление, что у всех… ну, пусть не у всех, но у многих в душе весна, романтика, любовь. А я до сих пор одна. Нет, потребности в сексе как таковом я не чувствовала, просто захотелось тоже к кому-то прижаться. А тут ещё, как назло, математик мимо пробежал. Делать ему нечего: как нарочно перед глазами мельтешит! Ну уж нет, не дождётся — если я и буду строить отношения, то только со своим видом. С трудом отвела взгляд от Игоря, развернулась и пошла в противоположном направлении.
А потом горько рассмеялась. Как раз математик-то даже никаких поползновений в мою сторону не делал, так что незачем обманывать себя: он одинаково приветлив со всеми. Но легче обвинить в своих чувствах кого-то другого, чем признать тщетность надежд. Настроение окончательно испортилось.
Проходя мимо плотов, сделала неприятное открытие: замеченная мной в лесу женщина оказалась из лагеря свободных. Значит, я зря надеялась, что после нашего разделения она останется здесь, и мне не придётся скрывать ребёнка. Бросила недовольный взгляд в сторону безответственной мамаши и невольно остановилась, удивлённая её поведением. Нет, ничего сверхъестественного, просто радостно кокетничает с соседями и искренне смеется каждой шутке. Или мне кажется, что искренне? Решив разрешить сомнения, я подошла к женщине:
— Привет, я слышала, у тебя тоже ребёнок?
Она удивлённо воззрилась на меня, на мгновение погрустнела, а потом уверенно потрясла головой.
— Нет, ты ошибаешься. Я действительно вчера родила, но мёртвого младенца.
Я внимательно посмотрела на женщину. Всё-таки иногда удобно, что люди ходят без одежды. Если она не врёт и действительно родила вчера, то ребёнка не кормили почти трое земных суток! По крайней мере, по её груди не похоже, чтобы кормили. И тогда становится понятно, почему мальчик худоват. Удивительно, что вообще ещё жив.
— Прости, — я склонила голову, но не от чувства вины, а чтобы скрыть гнев, и поспешила вернуться на наш плот. Значит, ребёнок для неё уже мёртв. Тем лучше, ко мне никаких претензий предъявить не сможет. А мальчик… Дима… он выживет. Он должен выжить.
Только когда мы вывели плот на середину реки и занялись повседневными делами, я смогла окончательно успокоиться.
125 — 130-е сутки. Река — джунгли — река
Диму поносило. Хотя для земных грудничков расстройство желудка не редкость, но мы уже не люди. Да и в любом случае это нехорошо, особенно учитывая, что расслабило сильно. Опасаясь, что мальчик может пострадать от обезвоживания, я между кормлениями поила его тёплой кипячёной водой, но пока улучшений не наблюдалось. К тому же он мало спал для нормального младенца (примерно как взрослый человек) и редко плакал. Добрых две трети суток Дима почти неподвижно лежал и смотрел на мир, очень нервируя меня таким необычным поведением. Больше всего устрашало то, что было неясно, нормально оно или нет!
Хорошо, что его недомогание не передалось дочери. Шерсть Рыси оставалась такой же густой и блестящей, а кожа — чистой, без раздражения или шелушения. Оправляться самостоятельно она ещё не могла, но стул был хороший, оформленный и не твёрдый. У дочери ещё не открылись ни глаза, ни уши, однако хватка с каждым днём становилась всё крепче. Иногда это даже создавало трудности: она не хотела отцепляться то от корзины, то от моих волос. А пока я разжимала ей одну руку или ногу, она вцеплялась покрепче тремя остальными конечностями.
Накормив дочь, с трудом освободилась от её хватки и устроила Рысь в корзину, плотно закрыв крышкой — иначе она могла вылезти наружу, — после чего вновь обратила внимание на Диму. Всё-таки с мальчиком явно не всё в порядке. Несмотря на то, что ест он хорошо, сам какой-то вялый, что особенно заметно в сравнении с Рысью. Нет, если хочу сохранить ему жизнь, то затягивать не стоит — надо попросить совета, а то и помощи. Выбравшись на крышу, с удовольствием потянулась и подумала, что всё-таки правильно поступила, настояв на отдельном входе. Удобно, и даже как будто собственный балкончик есть. Пройдясь по застеленному длинными широкими листьями скату, легко спрыгнула вниз. Стоит поинтересоваться, как дела у экономиста — ведь у неё тоже полукровка, вдруг и проблемы схожие.