Мужчины увлеклись обсуждением, не может ли быть связи между разными аномалиями этого мира, потом к ним присоединилась Вера. Для остальных этот разговор не представлял такого интереса, поэтому мы ушли, чтобы заняться другими делами.
Мы с Вероникой обильно засадили ягодами папортофельной лианы ближайшие подходящие окрестности. Да и вообще агроном активно занималась посадкой многих видов растений, которые показались ей интересными в пищевом или хозяйственном плане. Вероника не распахивала грядки, чаще всего вообще просто разбрасывала семена, аргументируя тем, что пока нет сил на большее, будем обогащать своё местообитание первобытными способами. Только иногда агроном подготавливала семена, обваливая в грязи с экскрементами или проращивая и высаживая в маленькие лунки, но более сложных технологий я почти не видела.
Репеллентные кусты подросли, и в Ордене появились очень небольшие защищённые от кровососов участки. Испытания безвредности кустов мы тоже закончили — животные из опытной группы даже размножились и болели ещё меньше, чем в контрольной (скорее всего потому, что часть болезнетворных вирусов и бактерий переносят насекомые).
Поправившись, Дет тоже начал вести более активный образ жизни: с радостью ходил на охоту и собирательство, помогал технарям с исследованиями, даже занимался с детьми. Невольно я обратила внимание, что он пытается поменьше общаться со своими жёнами, а они, наоборот, всеми силами стремятся показать мужу свою любовь. Даже слишком, иногда начиная опекать чуть ли не как ребёнка, но, что странно, не делая ни одного замечания. Одновременно, к остальным, даже детям, эти женщины стали относиться с ещё большим безразличием: то есть не просто держаться особняком, а вообще игнорировать — как будто для них существовал только Дет. Они по прежнему выполняли свои обязанности по уборке и готовке, но только чтобы угодить мужу. Теперь такая привязанность вызывала у лидера раздражение, а не умиление: он стал более нервным, иногда даже прикрикивал на жён (чего раньше не допускал) и стремился уединиться. Но чаще всего побыть в одиночестве у Дета не получалось. По этой причине, по общему мнению, семейная жизнь лидера покатилась под откос.
Надя изо всех сил старалась заменить Росса в лаборатории, но с непривычки лабораторные исследования давались ей нелегко. Поэтому, когда зеленокожий позвонил и предложил поставить ещё несколько серий опытов, терапевт отказалась:
— Если их будет ещё больше, я точно не услежу за всеми.
Росс с сожалением признал, что Надя права и прежде, чем начинать новые опыты, надо закончить старые.
Да и вообще рабочих рук катастрофически не хватало, причём не только в медицинских исследованиях, а вообще во всех областях жизни. Из-за этого многие идеи пришлось отложить на неопределённый срок, довольствоваться необходимым минимумом удобств в бытовой жизни, отказываться от многих проектов — в общем, очень сильно ограничивать себя. А ещё сильно не хватало времени. Из-за такого ритма работы люди уставали гораздо сильнее, чем при сплаве — что и неудивительно. Но на самом деле, если отсечь всю научно-исследовательскую работу и производство репеллента, то быт и обустройство оставляли бы ещё немало сил и времени на отдых и развлечения. Из-за понимания этой простой истины однажды у меня даже проскользнуло смутное желание уйти из племени — тогда бы над головой не висел меч ответственности и удалось заняться не тем, чем надо, а тем, чем хочется. Но я поспешно прогнала дурные мысли. От нас, от меня в частности, зависит выживание не только посвящённых, но и свободных в целом. И до тех пор, пока ситуация не стабилизируется, мы не имеем права на сомнения и слабовольное отступление.
Эти места вообще не слишком приветливы к людям, но самыми актуальными, самыми страшными угрозами оставались две: многочисленные болезни и гнус (под этим словом мы теперь понимали не только кусачих насекомых, но и других членистоногих, червей, кровососущих птиц, млекопитающих, рептилий — в общем всех мелких животных, которые покушаются на человеческое тело). Все средства, которые пока есть — только полумера. Они помогут свободным продержаться какое-то время, может, даже несколько лет, но потом люди всё равно погибнут. По крайней мере, пока статистика не на нашей стороне: к настоящему времени нас стало меньше, чем было сразу после окончания сплава. И это несмотря на то, что появляются дети, и не в таком уж малом количестве. Пусть даже сейчас нам удалось сократить потери, но мы всё равно в минусе. Да и смертность среди младенцев, по словам Нади, большая. Гораздо выше, чем при сплаве до болотной лихорадки. Ведь опасностей, угрожающих беспомощным детям, очень много, и родителям трудно, если вообще возможно, уследить за всеми.
Отчаянно зевая во время своего дежурства, я забросила в рот ещё одного жареного таракана и начала причёсывать волосы. Сегодня они лезли гораздо сильнее, чем обычно. Несколько раз очистив расчёску, раздражённо дёрнула себя за прядь… и она легко, без малейшей боли, выдернулась. Запустила пальцы в шевелюру, потянула — и вот уже голова лысая, а волосы лежат бесформенной горкой.
С чего вдруг им выпадать? Вроде не пугалась, чтобы так отбрасывать. И тут меня осенило: а не может ли облысение означать, что рядом есть другая фертильная женщина моего вида и из-за этого я становлюсь стерильной? Какие должны быть симптомы, кроме облысения? Раздражительность и непереносимость сородичей своего пола. Ну насчёт сородичей не знаю, не видела, а вот повышенной нервозности за собой не замечала. Наоборот, теперь, после того, как хотя бы одно настоящее лекарство нашли и с эпидемией справились, настроение отличное. Не сходится.
Похлопав себя по лысине, прислушалась к самочувствию. Ничего подозрительного. На всякий случай смерила температуру — нормальная, около тридцати восьми градусов. Ещё немного подумала и решила не волноваться раньше времени. Но остальным посвящённым всё-таки сообщила: вдруг облысение окажется ранним симптомом какой-то болезни.
После полудня позвонил Марк и взволнованно сообщил, что у него тоже выпали волосы. Раздражительности он за собой тоже не заметил и самочувствие осталось хорошим. Стерильного сородича, который ходил с мужем и друзьями, внезапное облысение обошло стороной. Связавшись с Щукой (знакомой из йети) я выяснила, что ничего подобного йети раньше не наблюдали.
А через пару дней и у меня, и у мужа почти по всему телу начала расти шерсть — из чего мы сделали вывод, что всё-таки стали стерильными. Но изменение произошло очень спокойно, практически без дискомфорта, у меня даже молоко не пропало. И причина внезапной стерильности оставалась загадкой.
К вечеру того дня, когда мы убедились в смене половой фазы, со мной связалась Щука и сообщила, что она и один её знакомый облысели и теперь оволосяются по фертильному типу.
— Раз такое дело, мы немедленно уйдем, чтобы не началось противостояние, — добавила она.
— Поздно. Мы с Марком уже стали стерильными. Так что угрозы нет.
— Но как?.. — удивилась собеседница.
У меня не было ответа на этот вопрос. Мы как будто просто поменялись фазами. Но почему?
— Я стерильная, — похвасталась я посвящённым. — Теперь уже никаких сомнений, — подхватив Рысь, пару раз подбросила её в воздух. — Ура!
Друзья отреагировали неожиданно и даже с подозрением.
— А чему ты, собственно, радуешься? — насторожено поинтересовался Дет.
— Как чему? Я теперь стерильная! — повторила я очевидную истину.
— Тебе самой не кажется странным твоё поведение? — обеспокоенно спросил Маркус.
— Нет, конечно, — удивилась я, но потом поняла, что встревожило посвящённых. — Не в том плане, что меня особо восторгает стерильность сама по себе, — пояснила друзьям, — но теперь мне не надо рожать, рожать и рожать при первой же возможности — только чтобы не допустить вымирания йети. Ещё, теперь нет необходимости сидеть на одном месте. Можно попутешествовать. Ведь раньше, уходя далеко от селения, я могла случайно встретить фертильную женщину и тем самым повредить своему виду. Теперь встреча никому не повредит — можно ходить не только по ближайшим окрестностям, а даже селение йети посетить. Понимаете? Раньше на мне висел груз ответственности за воспроизведение моего вида, а теперь — я свободна! Свободна, понимаете?