Ощущения действительно были именно такие. Как будто со спины свалилась тяжесть. Я закрыла глаза, вдохнула запах влажного леса и улыбнулась. Свободна. Вольна пойти к йети, к океану, исследовать лес или горы без опаски подвести остальных. Даже дети не мешают — Рысь уже вполне самостоятельна, а младшие тоже весьма активные — если что, можно посадить их на загривок и не беспокоиться.
Эйфория спала, и я грустно хмыкнула. Нет, не свободна. По крайней мере, до тех пор, пока люди находятся на грани жизни и смерти. Но всё равно границы стали шире — и это радует.
На следующий день Вадим связался со мной, Ильёй и Светой.
— У меня есть новость, которую надо обсудить. Судя по разговорам, Щука хочет присоединиться к посвящённым.
Я подобралась: уже привыкнув к своему племени, сроднившись с ним, трудно принять кого-то чужого.
— Зачем? — поинтересовался Илья. — Как она это аргументировала?
— Сами послушайте, — предложил сатанист и переслал запись разговоров между йети. — Решать, конечно, вам, но мы собираемся устроить проверку. Всем им.
Судя по записи, неожиданное внедрение планировалось не только в посвящённых: двое мужчин-йети (в том числе фертильный) собирались проситься к волгорцам, а ещё один — к сатанистам. Причём вроде бы без корыстных целей, если не считать таковыми возможность остаться плодовитыми и новый шаг к союзу между людьми и оборотнями. Естественно, сатанисты не поверили на слово и собирались встретиться со всеми четырьмя и провести подробный допрос с последующим стиранием памяти о нём. Тайное правительство обсудило необходимость такой меры и неохотно уступило настояниям Вадима: если йети замышляют недоброе, то лучше узнать сейчас — потом будет поздно. А ещё мы решили не рассказывать о Щуке остальным до тех пор, пока она не пришлёт официальный запрос. Впрочем, его не пришлось долго ждать.
На следующий день Щука позвонила и сообщила о своём желании стать посвящённой. Рассказав ей о внутриплеменных правилах и законах, мы предложили прийти для разговора, а сами собрались, чтобы обсудить её кандидатуру. Все понимали, что мы всё равно не сможем вариться в собственном соку, да и, если хотим выжить, надо стремиться к союзу с йети. Так что рано или поздно это должно было случиться. Поэтому, если Щука действительно хочет стать одной из нас и готова подчиняться общим правилам, то её следует принять. В необходимости такого шага не возникло сомнений ни у кого из посвящённых.
Прошли ещё сутки — и сатанисты сообщили результаты допроса: йети не планировали вредить. А уже к вечеру в Орден пришла Щука с двумя детьми и, после краткого разговора, наше племя выросло аж на трёх человек. В прошлой, земной, жизни Щука работала фармацевтом и, естественно, вызвалась помогать в исследованиях врачей. Йети вошла в племя удивительно легко. Может быть, так произошло из-за её открытости, дружелюбия, уверенности в себе и, одновременно, некатегоричности в суждениях и отсутствия даже малейшей наигранности. Глядя на неё, я вспомнила те времена, когда сама притиралась к племени… и сравнение получилось не в мою пользу.
29 — 31 августа 2 года. Орден — Волгоград
Математик всё ещё ходил погружённый в свои мысли, мало общался с нами и даже больше обычного сидел за компьютером.
— Народ, а вам не кажется, что кое-кто раньше нас нашёл способ поддерживать здоровье с помощью боли? — как-то поинтересовался он за ужином.
Мы недоуменно переглянулись.
Почему-то мне показалось, что в словах Игоря что-то есть. Но что? Разве хоть кто-то был склонен мучить себя? Я сосредоточилась, но воспоминание всё время ускользало. Судя по напряжённым лицам остальных, они тоже пытались припомнить и тоже безуспешно. Вдруг Юля обрадованно вскочила:
— Сампы!
— Да, — кивнул математик. — Та религиозно-философская группировка, которая считает, что могущество приходит через страдание, — пояснил он тем, кто так и не понял, о ком речь. — Вспомните, я вам о них ещё во время сплава рассказывал.
А ведь действительно! Тогда мазохистский способ жизни показался глупостью, недостойной внимания, но теперь очевидно, что он появился неспроста. Хотя… когда люди болели во время сплава, сампы, хотя и начали поправляться раньше других, но незначительно. Настолько незначительно, что никто и внимания не обратил.
— Только вот что-то во время болотной лихорадки боль им не помогла, — высказала соображение я.
— Естественно, — пожала плечами Надя. — Ведь тогда все заболевшие впали в бессознательное состояние и лечиться своими способами не могли.
Смутившись от того, что не подумала об очевидной причине, я вгрызлась в голову змиеподобной рыбы.
— Надо разузнать, как они сейчас: есть ли кто-то из сампов в Волгограде, а если нет, то где они поселились. И надо сходить к ним, — заявил Игорь.
— Зачем? — удивился Дет. — Да, они поступили нехорошо, когда скрыли способ лечения. Но они и не обязаны были рассказывать: это было их находкой и их личным делом.
— Не в этом дело, — отмахнулся математик и повернулся к группе разведки: — Я настаиваю, чтобы вы сходили и посмотрели, что у них и как.
— Я тоже не понимаю, зачем, — возразила я. — Шпионажем заняться, что ли?
— Я пока не могу объяснить, — вздохнул Игорь. — Просто поверьте, что пообщаться с ними гораздо важнее, чем выглядит на первый взгляд. Очень важно.
Мы с Ильёй переглянулись. «Очень важно». Значит, это математик посоветовал русалке не спешить возвращаться к своим. Но по какой причине?
— Может, это подождёт несколько месяцев? — поинтересовался лидер. — Вот как разберёмся с самыми насущными проблемами…
Игорь пожал плечами и не стал возражать.
Ночью меня разбудил звонок. Математик попросил спуститься (я с детьми ночевала на дереве), сказав, что есть разговор не для всех ушей.
Мы встретились чуть сбоку от лагеря, за маленьким водопадом. Как выяснилось, вызвонил Игорь не только меня, но и Илью со Светой.
— Я понимаю, что все эти игры в тайны выглядят глупо, — сходу начал математик. — И не стал бы их затевать без причины. Но боюсь, что если выложу свои подозрения без доказательств, от них просто отмахнутся. Или скажут, что проверка ждёт, а это не так.
Света украдкой зевнула.
— Ладно, — поглядев на неё, махнул рукой Игорь. — Я не за тем вас собрал, чтобы просить поддержки без объяснений. Но не хочу выносить свои соображения на всеобщее обозрение без доказательств — слишком они неприятные. Я думаю, что мы совершили ошибку. Даже большую, чем когда лечили приносящими облегчение, но способствующими болезням препаратами.
Сонливость исчезла почти мгновенно: слишком страшно прозвучали слова. Особенно учитывая, что математик говорил спокойно, серьёзно и без малейшего намёка на шутку.
— Я всё пытался понять, что мне не нравится в мученьях: ведь они работают и помогают справиться с болезнями. Но боюсь, что этот способ может погубить всех… не сразу, возможно, даже через пару поколений. Но неизбежно. И, что самое страшное, если я прав — то меры надо принимать не затягивая. Более того — надо запретить использовать мучения во всех случаях, кроме тех, когда речь идёт о жизни или смерти.
— Почему?! — возмутилась я. — Нет, я понимаю, что мучения неприятны, но они — очень сильный способ лечения. Без них мы за последнюю неделю сделали бы раза в три меньше. Да без них мы бы…
Игорь грустно, понимающе, улыбнулся.
— Стоп, — скомандовал химик, и я замолчала. — Теперь понятно, почему ты не хотел это говорить: мучения действительно принесли большую пользу, они выгодны и удобны, хотя и очень болезненны… — Илья сделал выразительную паузу и жестом показал, чтобы я не влезала в разговор.
— Да, мне не доставил удовольствия такой способ лечения, — кивнул математик. — Я понимаю, что напрашивается вывод о моём страхе перед следующими сеансами. Не могу отрицать — страх есть. Но причина не в нём. Сейчас попробую объяснить так, чтобы поняли не математики.
Игорь зажмурился и ненадолго подставил лицо лёгкому ветерку.
— При обучении адаптивной системы есть три основных типа обратной связи на действие: поощрение, безразличие и наказание. Или, если брать шире, позитивная, нейтральная и негативная реакция. Кстати, позитивным может быть не только непосредственно физическое удовольствие, но и удовольствие более высоких порядков — похвала, понимание, что ты молодец, моральное удовлетворение и так далее. С негативным то же самое. Естественно, любой обучающийся стремится к позитиву и избегает негатива. Так происходит в норме.