Мои дети, Лёва и Лиза, развивались хорошо, не болели, у них вовремя открылись глаза и уши. Рысь очень интересовалась братиком и сестричкой, часто сидела рядом. Сначала я опасалась, что она может повредить малышам, и по этой причине подпускала только под присмотром, но быстро поняла, что страх безоснователен. Рысь гладила младших, позволяла им за себя цепляться и не проявляла ни малейшей грубости. Больше всего меня радовало даже не это, а то, что старшая дочь начала наконец пользоваться руками, чтобы что-то взять или удержать. Хотя переносить вещи или продукты всё равно предпочитала в зубах.
Посовещавшись, мы с Россом решили попробовать свести домашних больных фей с дикими. Но не с целью их подружить, а с циничной надеждой, что здоровые заразятся той же болезнью и в результате подопытных станет больше. Подумав, пришли к выводу, что использовать для этой цели живших на краю селения мелких людей не разумно — так исчезает возможность сравнивать. Поэтому группа разведки (я, Илья, Юля и Вера) сделала несколько вылазок, чтобы наловить диких фей из других мест. Сплели клетку побольше и двух посадили вместе с больными, а ещё одну пару — отдельно, для контроля. Ровно через неделю у выловленных фей появились явные признаки исчезновения природной защиты от кровососов. Причём они не обошли даже тех животных, кто не общался с заболевшими и находился на достаточно большом расстоянии.
— У них не было ничего общего: пищу и воду мы давали раздельно и перед этим тщательно мыли руки, — поделилась мыслью я. — Значит, зараза, скорее всего, передается по воздуху. Но если это так, то почему не заболели дикие феи? Ведь они даже физически контактировали с нашими — в самом начале, когда мы ещё отпускали их на прогулки. Да и в лагерь дикие периодически заходят, чтобы лакомство выпросить.
— Может, не достаточно время контакта? — предположил Росс. — Или дикие едят что-то, что помогает справиться с болезнью?
— Знаешь, что? — подумав, предложила я. — Давай возьмём одну больную фею, выпустим её и посмотрим, что будет дальше. Вдруг она сможет найти лекарство.
Зеленокожий недоумённо пожал плечами:
— Найти репеллент нам это не поможет.
— Но лекарство тоже может пригодиться, — заметила я. — К тому же, я всё-таки обещала позаботиться о тех феях, которых мне доверили. А теперь у нас есть и другие подопытные, так что без материала не останемся.
— Хорошо. Можешь поставить эксперимент. Но лучше на одной из новых больных. Вдруг дикие её убьют. А я пока займусь изучением крови. И у тебя, кстати, возьму, для сравнения.
Согласно кивнув, я позволила хирургу нацедить пробирку и вытащила одного из самцов фей из клетки. Оказавшись на свободе, он несколько минут стоял рядом с решёткой, а потом издал призывной клич (отчего его подружка вскочила и заволновалась) и отправился в сторону диких сородичей. Я пошла за ним, но только для того, чтобы незаметно настроить жучок-наблюдатель, а потом занялась другими делами, а именно — продолжила поиск растений, из которых удалось бы получить масло. Пока неплохой потенциал показали два вида: папортофельная лиана, в ягодах которой скрывались крупные семена с высоким содержанием жира, и кустарник с небольшими орехами, предпочитающий вершины скал и обрывы, причём в тех местах, где практически нет почвы — только голый камень.
После получения первой, пробной партии, выяснилось, что папортофельное масло обладает очень неприятным запахом и затхлым вкусом, отчего не годится для готовки. Да и как заменитель жира в рецепте репеллента не подходит, поскольку ослабляет его свойства и портиться мазь начинает ещё быстрее, чем обычно, хотя само масло вроде бы хранится нормально. Выбрасывать с таким трудом полученные несколько десятков грамм жира было жалко, и я предложила всем желающим попытаться найти ему применение. Сева тут же макнул в масло палец, облизал и поморщился:
— Тьфу, какая гадость. Разве что как машинное попробовать использовать, но пока не на чем.
Поскольку никто другой не заинтересовался, Росс забрал остатки для экспериментов над животными, и вскоре выяснилось, что масло отлично разгоняет кровь (хотя вроде бы и не жгучее), разжижает её и улучшает регенерацию кожи. Но на открытые раны мази на основе папортофельного масла наносить нельзя — оно перекрывает доступ кислороду, а возможно, и ещё каким-то образом способствует развитию инфекции — и рана сильнее загнивает. Зато для обработки ушибов, синяков, небольших потёртостей или чтобы успокоить натруженные мышцы — самое то.
А вот ореховое масло зарекомендовало себя как ценный пищевой продукт. Оно портилось намного медленнее животного жира, обладало приятным вкусом и запахом, а к тому же вполне годилось для изготовления репеллента без уменьшения его эффективности. Но не успели мы порадоваться, как почти сразу же возникла новая проблема. Если для опытов много масла не требуется и нужное количество легко получить растираниям ядер и потом выдавливанием из полученной массы жира под прессом из золота и при нагревании, то для массового производства понадобится другая технология. Или, по крайней мере, способ облегчить ручной труд. Так у технического отдела появилось новое задание — сделать хотя бы ручную мельницу. А для изготовления репеллента пока продолжали пользоваться жиром животных — благо, добыть его несложно.
Мы с Вероникой проковыряли в корневищах, расположенных на поверхности или неглубоко под землей, небольшие отверстия, в которые посадили бобы серебристых леших. Деревья выбирали разных видов, чтобы проверить, на каких из них согласится паразитировать куст, способный отпугивать гнус. Выяснилось, что он не так уж и привередлив и может расти на весьма широком диапазоне деревьев. Мы уже начали чертить план, чтобы решить, где сажать кусты на постоянной основе, но тут вмешался Игорь (как оказалось, он до этого провел картографирование Ордена и самых ближайших окрестностей). А когда стали обсуждать расположение будущих насаждений, поняли, что знаем о серебристом лешем слишком мало. Например, какова должна быть плотность посадки, чтобы кусты как можно лучше отпугивали кровососов от селения, но при этом не мешали вести нормальную жизнь? И не могут ли выделения леших оказаться вредными и накапливаться в организме — за счёт чего спасение обернётся бедой? В результате посадку отложили, зато поставили два долговременных опыта: расположили три клетки с небольшими зверьками прямо посреди густых зарослей серебристого лешего неподалёку от Ордена (чтобы посмотреть, не начнут ли подопытные болеть через долгий промежуток времени) и начали подводить статистику, на каком расстоянии от кустов животные ещё устраиваются на отдых. Причём с обоими опытами возникли трудности.
В первом случае мы несколько раз находили плетёные клетки разгрызенными, а подопытных — съеденными. Пришлось делать новые клетки, с гораздо более толстыми прутьями. Теперь животных, находящихся в них, не вытаскивали целиком, но откусывали лапы и хвосты, а порой и разрывали на части. Через некоторое время мы нашли конструкцию, которая бы защитила подопытных от обитателей леса. Большая клетка с толстыми прутьями, и внутри, через промежуток, ещё одна — поменьше. Внешнюю клетку, кроме прочего, обвязали снаружи ветвями с крупными шипами. Получившееся громоздкое сооружение передвигать было тяжело, но это почти и не требовалось: чтобы поухаживать за животными, мы отвязывали крышку-дверцу и доставали внутреннюю клетку.
А при учёте зоны защиты репеллентного куста приходилось брать во внимание его густоту, фазу размножения (например, во время цветения леший защищал почти в два раза большую территорию), направление и силу ветра и даже влажность (а особенно — туман). Только выявление общих закономерностей заняло больше двух недель, а ещё то и дело вылезали случаи, никак не вписывающиеся в уже известные правила. Скорее всего, существует ещё немало факторов, влияющих на эффективность выделения репеллента кустами, но нам пока не удалось их найти.