Дет первым зажёг масло в своей плошке.
— Леонид. Пусть твоя жизнь была короткой, но ты прожил её достойно. Как настоящий мужчина.
Мальчик проявлял себя настоящим кавалером: предупредительный, заботливый и никогда не обижал девочек. Мы прочили ему судьбу Маркуса — мужчины, которого легко и приятно любить.
Дерево коснулось воды и, повинуясь лёгкому толчку, поплыло прочь от берега.
— Я отпускаю тебя. Но ты не будешь забыт, — закончил лидер.
— Миша, — сказала Надя. — Ты осветил мою жизнь. Обещаю: твоя смерть не будет напрасной, — женщина сделала паузу, даже не пытаясь сдержать слезы. — Я не должна была уезжать от тебя. Прости. И будь свободен.
Миша собирался пойти по стопам Севы. Он старался как можно больше времени проводить с инженером и уже сам что-то мастерил.
— Оля. Ты была хорошим человеком, славной дочерью и другом, — голос Веры сорвался, и она передала плошку мужу.
— Плыви и ничего не бойся. Ты будешь всегда жить в нашей памяти, малыш, — пообещал тот.
А вот дочь Севы больше интересовалась сельским хозяйством. И любила серьёзно рассуждать на эту тему. В её лице агроном нашла очень заинтересованную и благодарную собеседницу. И прекрасную помощницу.
— Яна. Заводила и проказница. Зажжённый тобой огонёк будет вечно гореть в наших сердцах. Теперь ты свободна. Прощай. Мы будем помнить, — последнюю фразу Маркус произнёс вместе с Вероникой.
Малышка имела внешность ангелочка, а характер — чертёнка. Она то и дело оказывалась в самых неподходящих местах, но ни разу не подставлялась под опасность. Очень подвижная смешливая девочка мечтала найти «лекарство, чтобы люди совсем не болели».
— Лилия. Даже в условиях каменного века ты смогла стать настоящей леди. Чистой, благородной и думающей о других. Ни расстояние, ни смерть не может разлучить нас. Мы не забудем тебя, — Света сама поставила горящую плошку на воду.
— Не забудем, — эхом повторил Маркус.
Дочь Светы всегда оказывалась рядом с теми, кому была нужна поддержка и утешение. Даже в самом конце, перед смертью, в моменты просветления она пыталась убедить нас, что всё будет хорошо. И не хотела, чтобы мы за неё волновались.
Быстро стемнело, но мы ещё долго стояли и смотрели на трепещущие оранжевые огоньки. Вспоминали всё хорошее, что пережили вместе. И прощались.
Я слишком мало внимания уделяла детям в своих записях. Обычно вообще ограничивалась всего парой строк. А ведь с ними происходило очень много событий: смешных, радостных, грустных, вызывающих раздражение или нежность. Малыши были не просто детьми, потомством или дополнительными рабочими руками. Они были людьми, со своими страхами и надеждами, привычками и планами на будущее. Личностями. И очень хорошими друзьями.
Ритуал омрачил только один очень неприятный факт. Жёны Дета так и не пришли, чтобы попрощаться с детьми. Даже с собственным, предпочтя этому обычные бытовые дела. А когда мы вернулись в селение, тут же радостно бросились к шарахнувшемуся от них мужу. И я его вполне понимаю. После такого поступка одно присутствие этих женщин вызывало чуть ли не физическое отторжение. Не люди. Твари.
На следующее утро Надя вернулась в Волгоград.
Церемония помогла смириться со случившимся. Хотя я всегда считала, что ритуал — нечто, не имеющее значения, но он помог снять тяжесть с сердца. И даже вернул спокойный сон.
Мы смогли спасти взрослых людей. Но у новых детей, у нынешних младенцев, шанс выжить всё ещё очень мал. Сколько из них погибнет прежде, чем мы найдём способ их защитить?
Примерно с этого времени при подсчёте населения прекратили учитывать детей, не достигших двухлетнего возраста. Слишком многие из них погибали.
К началу марта третьего года у свободных осталось сто восемьдесят восемь взрослых представителей Homo oculeus. И ещё семеро — у русалок. Но при подсчёте человеческого потенциала следует учитывать, что девять из людей являлись сампами и были уже потеряны для общества.
Союз племён (который состоял из сорока двух человек и пятерых йети) представлял для свободных очень большую, почти непреодолимую силу. Но он же обеспечивал хоть какую-то стабильность. И всё равно, даже в этой стрессовой ситуации у союза оставались непримиримые противники. Люди, которые не желали видеть или принимать правду и продолжали считать союз чуть ли не бандитским образованием.
У йети, всё ещё живущих отдельно, политическая ситуация тоже была не идеальна. Несмотря на усилия их правительства и положительные впечатления тех из народа, кто некоторое время провёл со свободными, у йети образовалась тайная группа, которая считала лучшим выходом вымирание людей. Пока она затаилась, не предпринимая активных действий и не вмешиваясь в надежде, что люди погибнут без их помощи — надо только подождать. Впрочем, у йети были веские основания так думать.
Но на самом деле положение союза к тому времени стало гораздо более стабильным. Многочисленные сторонники даже из йети и убеждённых одиночек, поддержка племён, не входящих в союз, понимание людей, что без ошибок не обойдётся — всё это не позволило противникам разрушить то, чего удалось достичь. Слишком многие люди были готовы предупредить союз о новых угрозах, и это лишало врагов возможности к маневрированию.
Да и в целом ситуация стабилизировалась: теперь эпидемии проходили не постоянным фоном, а лишь отдельными вспышками. Гибель взрослого населения резко сократилась. Нулевое поколение выжило и сделало шаг вперёд. Пусть маленький, но очень важный. Один из тех, которые позволили им создать ту цивилизацию, которую мы знаем.
21 февраля — 2 июля 3 года. Земли свободных
Через сутки после церемонии прощания состоялся неприятный разговор.
— Народ, мне кажется, что с ними не всё в порядке, — поглядев в сторону своих жён, признался Дет за обедом. — Уже давно это подмечаю, но в последнее время очень быстро прогрессирует.
Я еле сдержала резкие слова и заставила себя взглянуть на ситуацию с новой стороны. С самого начала поведение детовских жён не отличалось особенной самостоятельностью и ответственностью. Например, когда родившегося полукровку приговорили к смерти, его мать легко и с готовностью переложила ответственность за это решение на чужие плечи, пусть даже плечи собственного мужа. Но в последнее время отношение жён лидера стало откровенно безразличным ко всем, кроме Дета. Раньше хоть какие-то другие интересы были…
— Они зациклились на тебе, — сделала очевидный вывод я.
— Причём зациклились по-глупому, — добавила Юля. — Веди они себя чуть умнее, Дет был бы у их ног.
— Да, они слишком уж откровенно, прямо-таки вызывающе себя ведут, — согласился Сева. — Мне такое поклонение противно. Прямо секта какая-то, — инженер сделал паузу, а потом добавил: — Но это сразу очевидно было.
Я невольно улыбнулась: Сева очень долго пытался доказать Дету, что у него в семье не всё ладно. Что нельзя, чтобы кто-то из супругов превращался в безропотную влюблённую скотину, не способную самостоятельно принимать решения. А теперь, когда инженер уже махнул рукой, оказалось, что в его словах присутствовала доля истины.
— Я опасаюсь, не может ли такое их поведение в последние время оказаться симптомом какой-то болезни, — проигнорировав насмешку, заметил лидер.
Росс задумался, а потом медленно кивнул, зарывшись пальцами в бороду:
— Вполне возможно. За несколько месяцев явно прослеживается снижение интеллекта, падение инициативы, очень сильная акцентуация на единственном интересе…
— Сначала я думал, что у них невроз или что-то подобное, — сказал Дет. — Но потом протестировал и понял, что налицо органические нарушения. Чтобы избавиться от сомнений, мне надо проверить и вас — для сравнения.
Народ не стал возражать. Лидер провёл больше десятка различных (но быстрых) исследований, а потом, по просьбе Росса, повторил их на своих жёнах. Разница оказалась настолько очевидной, что стало совестно за свои мысли. Если изменения в поведении вызваны болезнью, то какое право я имела считать их чуть ли не преступницами и уж точно моральными уродами?