Шли годы. Мы продолжали существовать: здесь, в местах, где, по словам самозваных уриасар, люди выжить не способны. Наверное, в каком-то плане нас действительно можно назвать извращенцами. Мы не ушли и даже не пытались: те слабые поползновения можно не считать. Свободные изменились: и внешне, и по сути. Но мы уже не вымирали, более того, население начало потихоньку расти. Медленно, с провалами, когда случались серьёзные эпидемии, но верно. Каждый новый взрослый был шагом в будущее, очередной маленькой победой.
Драконы, хотя и остались жить на острове, но теперь активно общались с остальными свободными. Благодаря лекарствам и репелленту теперь они могли больше времени проводить вне пещер, в результате обзавелись крепкими лодками и каждый лунный месяц приплывали в Волгоград для обмена и торговли. Город стал не только медицинским центром, но и площадкой для тех, кто хочет продать или купить товар, узнать новости и даже просто пообщаться. Селение волгорцев стало настоящей столицей не только союза племён, но и всех свободных.
Цезарь умер в середине одиннадцатого года, лишь чуть перешагнув девятилетний возраст (примерно в двадцать пять земных лет). Но в свои девять он выглядел старым. Организм не выдержал постоянных болезней, огромной нагрузки, которую давала окружающая природа, износился и одряхлел. Волосы поседели, лицо покрылось морщинами, фигура деформировалась.
Мужчина прожил короткую, но насыщенную жизнь. Он до самой смерти работал врачом в Волгограде. Помогал людям, спасал детей… и хоронил тех, кого не удалось вылечить. После гибели Цезаря осталась его семилетняя жена с маленькой дочкой на руках и вставшим на ноги сыном. Ещё одна девочка к тому времени уже перешагнула двухлетний рубеж. К сожалению, сына Цезаря нам спасти не удалось — он погиб, как и многие другие дети. Но младшая дочь выжила — в результате у Юли было утешение в виде двух внучек. Двух наследников из восьмерых родившихся (как и раньше, у человеческих женщин дети появлялись парами, и один, более крупный ребёнок, был обречён).
Очередной день Правды я встретила в Волгограде: как официальный представитель правительства и племени посвящённых. Благодаря усилиям волгорцев своеобразный ритуал стал всеобщим праздником. Теперь тридцать пятого августа под детектором лжи отчитывались не только представители союза: после главной церемонии воспользоваться прибором могли все желающие. Таким образом некоторые люди и йети разрешали споры или развеивали сомнения.
После неприятной морально, но необходимой процедуры я передала детектор следующему правителю и спустилась с помоста к народу. Сегодня уже несколько человек поинтересовались, когда, наконец, будут выпущены деньги: устные или письменные взаиморасчёты стали слишком запутанными, а натуральный обмен удавалось совершить не всегда. Народ замучился запоминать, кто кому сколько «листьев» должен. Откладывать решение этого вопроса уже нельзя — он стал актуальным. Вот Лиля обрадуется — наконец-то пришло её время.
Почти ко всему постепенно привыкаешь. Вот и я привыкла к тому, что состою в правительстве. Сомнения насчёт правильности решений по-прежнему оставались — но это и хорошо. Ведь без них мы могли зарваться и перестать оценивать законы и поступки с другой стороны.
Улыбнувшись нескольким знакомым, я прошла дальше — к танцевальной площадке и прилавкам с деликатесами. Праздник. Это было не пустым словом. Люди и йети наряжались, приносили и привозили в Волгоград лакомства (да и волгорцы не отставали), играли и танцевали даже в тёмное время суток, при свете золотых масленых ламп.
Вскоре я уже отдыхала у стола и поедала медовые лепёшки: выпечка, да и вообще сложные блюда до сих пор оставались в разделе праздничных блюд. Смотрела на веселящихся разумных и улыбалась своим мыслям.
Наверное, со стороны свободные выглядели странным народом. Диким и примитивным. Взять, например, вон того волгорца за шахматной доской: обнажённый, в золотом ожерелье, странном головном уборе из птичьих перьев (напоминающем таковой у индейских воинов) и с копьём в руке. Мало кто опознает под этой внешностью правителя и замечательного воспитателя, внимательного и терпеливого человека — не раз спасавшего детей от гибели.