— Почему вы мне не сказали? Я снова стал недостойным доверия, да? — неожиданно горько спросил зеленокожий.
— Прости? — удивилась Вера.
— Надя рассказала о вашем желании проверить, не вызывают ли мучения осложнений, — пояснил Росс. — Но я хотел бы знать правду, а не полуправду, — добавил он, глядя на меня.
Я растерянно посмотрела в ответ.
— Пока ещё неизвестно, есть ли они. Мы подумали, что если существует группа, которая уже давно пользуется мучениями, то по ней можно увидеть, есть ли…
— Вера, мы отойдём, поговорим, как врач с биологом, — прервал меня зеленокожий.
Геолог недоуменно кивнула, а я со вздохом поплелась за хирургом. Добравшись до соседней скалы (уже вне Волгограда), Росс сел и прислонился к камню.
— Если бы вы хотели «просто проверить», то не стали бы так быстро собирать экспедицию, — заявил зеленокожий. — У тебя и Ильи в Ордене осталось много недоделанных опытов и экспериментов, которые наверняка пришлось передавать другим. Если бы вы не торопились, то сами постарались бы закончить большую часть из них. А если вы всё бросили и рванули проверять, то значит, причина более чем серьёзная. И срочная.
Я отвернулась и задумалась. Действительно, маскировка никуда не годится. Вполне возможно, что и другие посвящённые что-то подозревают. Впрочем, нет нужды делать тайной предположение математика.
— Игорь что-то заметил? Или узнал по сети? — настаивал на ответе Росс.
— Нет. Он только предполагает. Но если его версия верна, то мы должны будем почти полностью отказаться от мучений. Кроме тех случаев, когда другой надежды нет, — сказала я и объяснила хирургу гипотезу математика.
К моему удивлению, Росс не вспылил, не начал доказывать неправоту, но и не впал в депрессию. Я ждала реакции, а зеленокожий растирал между пальцами выковырянную из-под мха землю.
— И? Что скажешь? — не выдержала я.
— Этого следовало ожидать.
Удивительно спокойный тон заставил занервничать.
— То есть, не именно этого, — поправился Росс. — Но чего-то подобного. С мучениями было всё слишком хорошо, слишком гладко. Так не могло быть! — вот теперь хирург вскочил и стукнул кулаком по скале. — Я никак не мог поверить, что мы нашли нечто сильное и универсальное. Какая-нибудь гадость да должна была вылезти.
Я кивнула, задумчиво глядя на водную гладь. А ведь как хотелось бы получить нечто сильное, универсальное и без побочных эффектов. Мечта. Увы, недостижимая. Недалеко раздался клёкот, и на одну из уток спикировал крылатый хищник. Но в последний момент жертве удалось вырваться из его когтей и скрыться в зарослях у маленького островка.
— Надежда ещё… — я не договорила.
Вот оно! Мы ведь уже видели больных и раненных животных. Нередко видели, иногда даже следили. И никогда, ни разу…
— Росс! — я резко развернулась к хирургу. — Мы ни разу не видели, чтобы животные пользовались мучениями! Понимаешь, что это значит?
— То, что это очень больно и неприятно? — с сомнением предположил зеленокожий.
— То, что что-то тут неладно, — уверенно сказала я. — Ведь иначе отбор бы шёл именно в сторону склонных к мучениям животных. А таких нет. Ладно двухвостки, но животные ведь и другие, не такие экстремальные мучения не используют. Они дают себя кусать пиявкам, некоторым мухам, едят ядовитые растения и поганки в качестве лекарств, заходят в заросли жгучих растений, даже иногда огнём пользуются — но всё это не сравнимо с мучениями. Если бы мучения были выгодны, то животные ими бы пользовались.
— Ладно, скоро вы это проверите, — прервал мои излияния Росс. — А пока… пока лучше ими не пользоваться. Точнее — было бы лучше не пользоваться, — тут же поправился он. — Но вы приняли закон.
— Чтобы его отменить, нужны доказательства, — опустив взгляд, пробурчала я. — Иначе сплошные метания получатся.
— Эх, вы, — махнул рукой зеленокожий. — Скрытные такие, а вроде из правительства. Идём уже обратно, надо с Ильёй поговорить.
Навстречу нам из дома хирурга выскочила Рысь с криком «Росс» и тут же оказалась на руках хирурга. Он необычайно обрадовался девочке. Настолько расчувствовался, что даже слёзы украдкой вытер.
— Рыська, я по тебе очень-очень скучал, — прошептал он, обнимая девочку.
Внезапно пришло понимание. Никто из других детей так и не вспомнил о Россе после его ухода — хотя раньше его очень любили и всё время к нему тянулись. Но после того, как он пролечил их мучениями — привязанность пропала. Или они просто не смогли его простить. Стало горько. Думаю, зеленокожий понимал, что так будет, поэтому и уехал в Волгоград. Чтобы не видеть, как от него отворачиваются те, кто прежде любил. Остаётся надеяться только на то, что со временем дети поймут и простят Росса, который пожертвовал их любовью, чтобы спасти жизни.